– Но вы-то сами понимаете, что ее нельзя посвящать в то, откуда вы.
– А почему вы решили, что я захочу рассказать. И вот еще что, вы, наверное, плотно держите мой бывший экипаж под колпаком, то есть не выпускаете его за ограду, которой огородили лодку.
– Мы просто стараемся ограничить контакты с нежелательными лицами и предотвратить распространение секретной информации.
– Я все понимаю. Да, нельзя допустить утечки информации. Но главное – не допустить посторонних на охраняемый объект, где сейчас находится подлодка. А ограничивать свободу экипажу не надо.
– И как мы сможем предотвратить утечку секретной информации, если весь экипаж разом выйдет в город? А вот это уже ваша работа.
– Но вы подумайте сами. Мы скоро год тут, и пора уже понемногу вводить наших людей в этот мир. Они должны почувствовать, что мы свои, не пришлые. Разве мы этого не заслужили. Нам уже не вернуться назад. Даже предположим, что вдруг подлодка снова переместится куда-то, может, назад в будущее, а может, еще дальше, в прошлое. Но это уже будет не тот экипаж, что прибыл сюда. Произошла уже частичная замена экипажа. Многие мои товарищи на берегу чем могут помогают в борьбе с врагом. С нашим общим врагом. Насчет секретности, они все уже не дети и могут язык подержать за зубами. А если что, я думаю, вы будете рядом. Я даже не против, если вы – только не обижайтесь – подсунете к ним в постель своих сотрудниц, только, пожалуйста, не замужних. Чтобы потом с мужем-ревнивцем проблем не было.
– Где мы столько сотрудниц наберем? Чтобы к каждому члену экипажа в постель подсунуть.
– Вот только не надо мне говорить об этом, вы же знаете, откуда я прибыл. Все ваши приемы я знаю, и как это делается у вас. Сегодня она не сотрудник, а через неделю… А насчет Катерины, предупреждаю, не надо ее вербовать, я сразу это пойму. Вы можете даже на этот счет сделать запрос в Москву. Я со своей стороны попрошу разрешения на контакты с местным населением для подводников «Морского волка».
Но еще раньше в Москву ушло сообщение, и оно легло на стол Берии, где говорилось, что на контакт с адмиралом Лазаревым вышла некто Белоусова, работающая в одном из госпиталей Архангельска и приехавшая с ним в Полярный.
Срочно было дано задание выяснить все об этой Белоусовой. Через сутки на столе лежало ее дело.
«А не приходится она дочкой ученому-химику Белоусову?» – подумал в первую минуту Берия, раскрывая папку с делом.
– Белоусова Екатерина Евгеньевна, год рождения 1917, 24 октября, из мещан, – читал он. – Из мещан, ладно хоть не из дворян. Так, родителей нет, отец умер от тифа в 1922-м, мать в 1924-м, от чахотки. Воспитывалась в детском доме. Закончила фельдшерские курсы. В 39-м поступила в Ленинградский медицинский институт, значит, недоучилась, – рассуждал Берия.