То есть, будучи осторожным в отношении Орды, князь все же предпочитал, чтобы власть от ярлыков не зависела. Своего тверского врага он обязал прервать отношения с Ольгердом, мало того, в случае нападения Литвы вставать на сторону Москвы. А одного из перебежчиков, Вельяминова, сдуру вернувшегося в Москву, он велел прилюдно казнить на площади.
Куликовская витка (1380 год)
Кроме Твери у Дмитрия был и другой враг – Рязань. С рязанцами, которых князь в конце концов победил, он, вопреки уверениям Соловьева, что летописные источники в данном случае не лгут, расправился куда более как сурово – на века опозорив имена рязанских князей. В летописях, составленных в Москве, именно Олег Рязанский, с которым у Дмитрия были свои счеты, назван предателем всего русского народа. Не прилюдная, на площади, казнь, зато – вечная, книжная, в московской традиции. Таким образом летописцы Дмитрия и живших после него московских князей отомстили рязанцам за их нежелание подчиниться Москве. Но сначала предыстория Куликовской битвы. До нее было еще две – на Пьяне в 1377 году (с царевичем Арапшей), которую русские проиграли страшнейшим образом (бедняга Олег Рязанский ушел с Пьяны весь израненный и полуживой), и на Воже в 1378 году с монгольским князем Бегичем, которую русские выиграли.
Поход Мамая на Русь в 1380 году Соловьев считал расплатой за поражение Бегича в 1378 году.
«Димитрий, – писал Соловьев, – вырос в неповиновении хану, два раза младенцем ходил он отнимать Владимирское княжение у Димитрия Суздальского, у которого был ярлык ханский. Княжество Московское постоянно усиливалось, его князья еще со времен Калиты привыкли располагать полками князей подручных, убеждались все более и более в своей силе, тогда как Орда видимо ослабевала вследствие внутренних смут и усобиц, и ничтожные ханы, подчиненные могущественным вельможам, свергаемые ими, теряли все более и более свое значение, переставали внушать страх. От страха перед татарами начал отвыкать русский народ и потому, что со времен Калиты перестал испытывать их нашествия и опустошения; возмужало целое поколение, которому чужд был трепет отцов пред именем татарским; московский князь, находившийся в цвете лет, в самом полном развитии сил, был представителем этого нового поколения. С малолетства привык Димитрий действовать иначе, нежели действовали дед, дяди и отец его; малюткою с оружием в руках добыл он себе старшинство между русскими князьями, после до тридцатилетнего возраста не выпускал из рук оружия, выдержал опасную борьбу с Литвою, Тверью, Рязанью и вышел из нее победителем с полным сознанием своих сил. Неудивительно, что такой князь решился первый поднять оружие против татар».