Соловьев считал, что Рюрику принадлежит заслуга в сплочении разрозненных финских и славянских племен. Правда, историк был убежден, что местом пребывания Рюрика вовсе не был Новгород. Куда как более удобный торговый городок – Ладога (ныне Старая Ладога). Во-первых, он хорошо защищен в силу особенностей ландшафта, во-вторых, находится гораздо ближе к устью Волхова, впадающего в Ладожское озеро, откуда легко добираться водным морским путем до Скандинавии. То, что Ладога старше Новгорода, ясно стало после археологических раскопок. Соловьев, конечно, ничего об этом знать не мог, но предположение сделал верное. Действительно, если искать ставку Рюрика, это будет Ладога. В Ладоге Рюрик строит крепость, первую из известных на Руси. Другой поименованный город, Изборск – позже пригород Пскова, тоже возник раньше самого Пскова. И недаром брата-Трувора летописец отправляет в Изборск, тогда имевший военное значение. В Изборске тоже строится крепость. Видите? Варяги принимаются укреплять новообретенную землю. Закрепившись в наиболее важных стратегически точках, Рюрик начинает посылать своих воинов и в другие славянские города, лежащие южнее: Полоцк на западе и Ростов на востоке. Причем, если Полоцк – город славянский, то Ростов – явно финский, основными жителями в нем указано племя финно-угорского происхождения – меря. Финские же городки Мурома (население – мурома) и Белоозеро (население – весь). Как ни хотите, но славянские жители в этих городках в меньшинстве. Иначе бы летописец никогда не упомянул финские племена как коренных жителей. Рюрик стянул все эти народы под своею властью, ему даже удалось усмирить самих новгородцев. Соловьев считал, что на новгородском примере очень хорошо видно, как велась позиционная война между племенами: дружно славяне ужиться не могли, каждый видел лишь свою выгоду. В поздней истории Новгорода эти родовые распри славян уступили место распрям между городскими концами – та же родовая распря, но выведенная в пространственный контекст. Усмирить северян Рюрик смог, только опираясь на свою военную силу, чего от него, скорее всего, и ждали.
«Установление наряда, нарушенного усобицами родов, – объясняет Соловьев, – было главною, единственною целию призвания князей, на нее летописец прямо и ясно указывает, не упоминая ни о каких других побуждениях, и это указание летописца совершенно согласно со всеми обстоятельствами, так что мы не имеем никакого права делать свои предположения. Но кроме прямого и ясного свидетельства летописца, призвание князей как нельзя лучше объясняется рядом подобных явлений в последующей истории Новгорода. Летописец начальный говорит, что варяги были изгнаны и потом снова призваны; летописцы позднейшие говорят, что как скоро один князь был изгоняем или сам удалялся из Новгорода, то граждане последнего немедленно посылали за другим: они не терпели жить без князя, по выражению летописца; есть известие, что один из великих князей хотел наказать новгородцев тем, что долго не посылал к ним князя. У внука Рюрикова новгородцы просят князя и в случае отказа грозят найти другого. Вот что сказали они однажды сыну великого князя Ростислава Мстиславича: „Не хотим тебя, мы призвали твоего отца для установления наряда, а он вместо того усилил беспокойства“. Сравним теперь это свидетельство с известием о призвании первых князей и увидим, что цель призвания одна и та же в обоих случаях: князь призывается для установления наряда внутреннего как судья миротворец».