Соловьев не оспаривает текста летописи, не сводит с западными источниками. Но, по новым розысканиям, ничего подобного не было. Ольга, действительно, посетила Константинополь, но со своим духовником, то есть она уже была крещена. Так вот приходится развенчивать очень красивую легенду. В нее свято верили в середине XIX столетия, и не только Соловьев. Впрочем, если внимательно вчитаться даже в текст самой летописи, то неувязки выступают, точно родимые пятна. Обещав императору деньги и военную помощь, Ольга очень удивилась, когда тот послал за обещанным. На «домогательства» монарха она ответила с истинно женским возмущением: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». Не было ни богатых даров, ни торжественного приема, а означенной встречи с императором княгиня ожидала как и все смертные, то есть – очень долго. Но разве мог Соловьев усомниться в торжественном, воистину царском приеме равноапостольной Ольги? Нет, конечно. Что же тогда весь этот рассказ? Историка он интересует постольку, поскольку доказывает факт, что христианство было в Киеве довольно распространенным явлением.
«Есть известие, что Ольга еще в Киеве была расположена к христианству, видя добродетельную жизнь исповедников этой религии, – поясняет Соловьев, – даже вошла с ними в тесную связь и хотела креститься в Киеве, но не исполнила своего намерения, боясь язычников. Принимая первую половину известия, мы не можем допустить второй: опасность от язычников не уменьшалась для Ольги и в том случае, когда она принимала крещение в Константинополе; утаить обращение по приезде в Киев было очень трудно, и при том Ольга, как видно, вовсе не хотела таиться – это было несовместно ни с ревностию новообращенной, ни с характером Ольги; не хотела она таиться и равнодушно смотреть, как сын ее, вся семья и весь народ остаются в язычестве, следовательно, лишаются вечного спасения. Так, по возвращении в Киев Ольга начала уговаривать сына Святослава к принятию христианства, но он и слышать не хотел об этом; впрочем, кто хотел креститься, тому не запрещали, а только смеялись над ним. В этом известии мы находим прямое указание, что христианство распространялось в Киеве, тогда как прежние христиане из варягов могли принимать греческую веру в Константинополе. Над принимавшими христианство начали смеяться в Киеве, но на прежних христиан при Игоре, как видно, не обращали внимания; следовательно, хотя не было явного преследования, однако насмешки были уже началом преследования и знаком усиления христианства, чего обращение Ольги могло быть и причиною, и следствием; можно заметить, что новая религия начала принимать видное положение, обратила на себя внимание древней религии, и это враждебное внимание выразилось насмешками. Борьба начиналась: славянское язычество, принятое и руссами, могло противопоставить христианству мало положительного и потому должно было скоро преклониться пред ним, но христианство само по себе без отношения к славянскому язычеству встретило сильное сопротивление в характере сына Ольгина, который не мог принять христианства по своим наклонностям, а не по привязанности к древней религии».