— Ах, ох! — подхватили ребята.
Сержант в огромных кирзовых сапогах выбивал на досках затейливую дробь. Он приветливо улыбался товарищам, проносившим балки для дзота. Бойцы, проходя мимо музыкантов и плясуна, утирали руками влажные лица и тоже улыбались. Но никто из них не останавливался, чтобы передохнуть, послушать музыку, посмотреть на лихую пляску. Они спешили пройти опасные места, зная, как коротки ленинградские белые ночи.
Сержант изо всех сил старался отвлечь внимание немцев от товарищей, переносивших тяжести. Он высоко взбрасывал руки над головой и, помахивая ими в воздухе, плясал, обливаясь потом, не думая о том, что подставляет себя под пули врага.
Рядом со мной в траншее стояли два односельчанина. Я часто встречал их вместе, хотя они служили в разных взводах.
— А пошто это немцы кричат? — спросил боец, ростом повыше своего соседа.
— Любят нашу русскую песню. Вот и просят спеть.
— Нет уж, братец, — вспылил высокий, — это никуда не годится. Пускай в своей Германии развлекаются, а у нас им скоро будет не до песен. Бить их, гадов, надо, а не песнями да музыкой услаждать.
— Ты, Матвей Ильич, не прав. Тут хитрость. Иной раз песня шибче бьет по сердцу, чем пуля или осколок.
— Ну, брат, тебе виднее, что лучше за сердце хватает, а с меня хватит, я пошел, прощевай.
Солдат зло нахлобучил пилотку, будто надевал ее не на свою, а на чужую голову. Метнув недобрый взгляд в сторону противника, ушел.
Следя за плясуном и слушая разговор солдат, я не заметил, как ко мне подошла Строева:
— Хватит мечтать, идем, а то немцы начнут стрелять, не добраться будет. — Зина взяла в руки винтовку, проверила, не забыла ли гранаты, и пошла по траншее.
Идя вслед за ней, я подумал о жестоких схватках, в которых рядом с нами участвовала Зина. Она ни разу не склонила голову перед опасностью, а смело шла ей навстречу. И сегодня идет впереди меня на страшный риск — выползти в нейтральную зону и вступить в поединок с пулеметом, находящимся за надежным прикрытием.
Ночная перестрелка, словно костер на ветру, разгорелась вокруг нас. Мы пролежали несколько часов, ведя наблюдение за огневыми точками противника. Вдруг Строева толкнула меня в бок:
— Немцы крадутся к нашим траншеям, гляди сюда, вон они… ползут.
Метрах в тридцати от нас в тонкой пелене тумана я увидел силуэты ползущих людей. Сколько их, сосчитать было трудно из-за тумана. Очевидно, к нашим рубежам ползли вражеские разведчики: их спины то терялись из виду, то опять всплывали, словно резиновые мешки.
— Что делать? — Зина быстро стала перекладывать гранаты из сумки за пазуху маскировочной куртки. — Забросаем фрицев гранатами.