Командир роты Виктор Владимирович Круглов полюбился нам с первой встречи. Смуглое, несколько продолговатое лицо его было полно спокойствия. Сразу запомнились большие голубые глаза, густые брови, упрямые губы и великолепные белые зубы, которые очень молодили его…
На груди командира красовались боевые ордена. Из рассказов товарищей по роте мы знали, что он участвовал в финской кампании и успел побывать не в одной схватке с гитлеровскими оккупантами.
Слушая командира, я, как сыч, водил глазами по берегам реки, боясь, что не замечу врага, который где-то недалеко подкрадывается все ближе к нам.
Неожиданно с противоположного берега донесся шум моторов, и вскоре мы увидели мчавшихся по полю вражеских мотоциклистов. Их было десять. «Здравствуйте, вот и первая встреча, — думал я. — А сколько еще таких встреч будет впереди!» Руки невольно крепко сжали винтовку. Я посмотрел на Круглова. Лицо его было каменным, глаза горели недобрым огнем.
— Видите, товарищи, как действует враг, — сказал он. — Вначале выслал радиста-разведчика, а за ним — разведчиков-мотоциклистов. — Старший лейтенант строго посмотрел на нас: — Предупреждаю: без моей команды — ни одного выстрела. — И он уполз к опушке леса, где находился телефонист.
Немецкие мотоциклисты подъехали к берегу, приглушили моторы, не слезая с машин, стали внимательно смотреть в нашу сторону. Потом один за другим соскочили с мотоциклов и, держа наготове автоматы, двинулись к реке.
Романов толкнул меня локтем в бок:
— Никак, эта сволочь решила переправиться на наш берег?
— Откуда я знаю? Будем ждать команды… Гитлеровцы осторожно подходили к реке, снимали с ремней фляги, наполняли их водой…
Романов проговорил сквозь зубы:
— Эх, напоить бы их сейчас другой водичкой!
— Всему свое время…
Мы с любопытством рассматривали немецких мотоциклистов. Их лица и одежда — в дорожной пыли, на туго затянутых ремнях — гранаты-«колотушки», на головах — стальные каски, низко надвинутые на глаза.
По совести сказать, тогда я почему-то не испытывал к немецким солдатам ненависти, она появилась немного позднее, когда я увидел смерть моих товарищей и звериную жестокость фашистских палачей.
Над нами высоко в небе разыгралось сражение. Вражеский самолет, окутанный облаком черного дыма, стремительно падал на землю. Черная точка отделилась от горящего самолета, потом как будто натолкнулась на что-то в воздухе, на мгновение приостановилась, и мы увидели раскрытый парашют, под куполом которого болтался из стороны в сторону человек.
С волнением наблюдали мы за тем, что происходило в небе. Романов и я то и дело толкали друг друга в бок, что-то говорили, страстно желая победы нашим летчикам, сражавшимся с «мессершмиттами».