Доложили, что из города вместе с приближенными явился к могучему и грозному Султан Али.
Маленькие глазки совсем не могучего на вид хана сверкнули радостью.
— Призовите сюда наших султанов. Потом приведете самаркандского мирзу.
— Повелитель, но ваш трон внизу…
— Мой джайнамаз выше всякого трона!
— О, как верно, великий хан!
Шейбани-хан сел нарочито на самый краешек нежно-коричневого коврика, сотканного из мягкой шерсти верблюжонка.
Когда позволили Султану Али войти, первое, что бросилось ему в глаза, — это смиренная поза грозного хана. Он возвышался над шахнишином, внизу, удобно подогнув ноги под себя, сидели султаны, человек десять, — их одежды были совсем не столь непритязательными, как у их повелителя. Одежда Шейбани-хана была вовсе лишена украшений, а на Султане Али сверкали драгоценности, украшавшие чалму, золотые и жемчужные нити на чапане.
Глаза восемнадцати летнего мирзы беспокойно перескакивали с предмета на предмет, во всей фигуре, не по годам толстой, округленной, чувствовалось изнеженное бессилие. По советам матери и Абу Юсуфа Аргуна он явился сюда, оставив войско в крепости. Убедился, с какой огромной силой подступил хан к Самарканду, и сейчас трусил отчаянно.
Откуда ему было знать, что Абу Юсуф уже давно вошел в сговор с Шейбани-ханом и по его прямому указанию дал Султану Али совет идти к хану? Сегодня во время полдневной трапезы он изрядно напоил никчемного крепким майнобом, и теперь стоило Султану Али слегка согнуться в поклоне, ковер поплыл перед его глазами. Мирза качнулся всем своим дородным, округлым телом и, если бы Абу Юсуф не поддержал его, свалился бы прямо на ковер.
Шейбани-хан поднялся, здороваясь с мирзой. Запах майноба ударил в лицо: молокосос был пьян, посмел явиться сюда пьяным! Шейбани-хан знаком велел посадить мирзу ниже ханского сына Тимура Султана и зятя хана Джанибека.
Султан Али был преисполнен почтения к хану.
Поверх красной меховой шапки Шейбани надел белую чалму; одежда под легким, с короткими рукавами чекменем из голубого сукна, застегнутым золотыми пуговицами, была зеленого цвета — цвета мусуль-майского знамени. И коврик… «Набожный человек этот степняк», — подумал Султан Али. Но то, что Султану Али, повелителю Самарканда, указали место ниже других, не столь знатных… Вон оно как! И Султан Али намеренно небрежно, на виду у султанов, сел, кое-как скрестив ноги. Сын Шейбани-хана, Тимур Султан, взглянул на соседа с раздражением.
— Мирза, вы хотите стать для нас близким как сын? — ласково спросил самаркандца Шейбани-хан.
— Мы приглашены вами, воитель-халиф, чтоб заключить мир…