— Сегодня хайит? Почему у них так много цветов? — спросил Хумаюн.
— Да, сегодня праздник. Праздник весенних посевов. Люди просят богов о ниспослании доброго урожая. В Индии много хайитов. В каждом месяце празднества.
— Чудная страна! — Хумаюн пожал плечами.
По стенам и крыше какого-то старого дворца разгуливали длинноногие, гибкие и легкие обезьяны беловато-пепельного цвета, только лапы и морды у них были черные, а на брюхе шерсть желтоватая. Детеныши резвились, непостижимо быстро перескакивали с крыш на ветви баньянов и пальм. Гоняясь друг за дружкой, обезьяны спускались и на землю. Вокруг дворца и по внутреннему его двору ходили люди, но никто из них не обращал никакого внимания на обезьян.
Глаза бека, одного из свиты Хумаюна, загорелись охотничьей страстью. Бек взялся было за лук.
— Стрелять в обезьян считается за большой грех. Это принесет человеку несчастье, — голос Хиндубека был бесстрастен, по видимости бесстрастен.
Ходжа Калонбек, ехавший справа от Хумаюна, спросил с улыбкой:
— Мы и коров должны беречь, не правда ли, высокочтимый Хиндубек?
— Что достается дорогой ценой, то и свято, — серьезно ответил Хиндубек. — В индийской жаре нелегко вскормить корову. А ее пять даров угодны богу Шиве.
Хумаюн умиротворенно сказал:
— Будем помнить, что наш повелитель издал указ, обязывающий уважать индийские обычаи и не допускать действий, которые могли бы задеть честь и достоинство населения.
Ходжа Калонбек приложил правую руку к груди:
— Мой амирзода, указ повелителя — закон для всех нас! Я лишь позволил себе чуть-чуть подшутить над нашим другом, многоуважаемым Хиндубеком.
Впереди, сквозь высокие деревья над ними, всадники увидели высокий гранитный минарет.
— Кутб Минор, — с почтением произнес Хиндубек.
Подъехали к минарету. Хумаюн соскочил с коня, вместе с беками взобрался на самый верх сооружения. Сверху особенно явственно было видно, как в сотне шагов от минарета столпились вокруг черного столба, высотой примерно с тополь, люди.
— А это что такое?
— Этот столб сделан из цельного куска железа. Как говорят знатоки, столбу уже шестьсот лет. Тот, кто, обняв его, сведет обе свои руки, человек счастливый, у него, мол, исполнится заветное желание.
Хумаюн до сих пор держался степенно среди беков, но услышав такое, со свойственной молодости горячностью сказал:
— А ну-ка попробуем! — и устремился вниз по ступенькам минаретной внутренней лестницы.
Толпа вокруг столба расступилась перед Хумаюном.
— Уважаемый Хиндубек, покажите, как надобно обхватить столб.
Низ и верх столба были черными, а середина от прикосновения бесчисленных рук и спин отливала металлическим светлым блеском.