Мы прошли через короткий узкий зал, больше похожий на коридор, я смотрел на приближающуюся дверь апартаментов, которые я занял по праву силы, и считал секунды, когда она закроется за нами, и я дам волю своему гневу.
За мной вдвинулись помимо Аскланделлы мои лорды, я открыл было рот, набирая в грудь воздуха и раздуваясь от гнева, но Аскланделла произнесла чистым ангельским голоском, хотя и с неким брезгливым интересом:
— Неужели ваша трусость, принц Ричард, настолько велика, что и на этот раз откажетесь от королевской короны?
Альбрехт, Клемент и Сулливан довольно закивали, дескать, как точно принцесса выразила их мнение, только они помалкивают, мужчины, это женщину я не ударю…
Я поперхнулся заготовленными словами, засопел, сжал мышцы и кое-как удержал рвущийся наружу гнев.
— Что значит, — поинтересовался я злым голосом, — и на этот раз? На что вы намекиваете… ваше высочество?
— Вам ее уже предлагали, — пояснила она. — Неоднократно. Разве не так?
Сулливан прогудел мощно:
— Даже при мне!
— А при мне раз десять, — сказал Альбрехт и тоже, как и Сулливан с Клементом, посмотрел на Аскланделлу как на предводительницу их небольшого кружка заговорщиков. — Да, было, было…
Я проигнорировал друзей, они только подвякивают, инициатор разговора сейчас она, посмотрел на нее уничтожающе, на что Аскланделла ответила прямым и чистым взглядом невинного ангела.
— Ваше высочество, — произнес я настолько скромно, что прозвучало, как предельное высокомерие и чванство, — у меня среди титулов есть нечто повыше!
Она спросила с живейшим интересом:
— Что же это? Неужто император Священной империи?
— Дефендер Веры, — отчеканил я, — а это повыше любых королевских и даже, уж простите, императорских!
Лорды переглянулись, Аскланделла сказала с лицемерным сочувствием:
— Да-да, понимаю.
— В самом деле? — спросил я с недоверием.
Она вздохнула.
— Когда в светской жизни или мирской, как говорят церковники, возвыситься не удается, многие убогие ищут утешения в служении Господу. Там промахи не так заметны.
Лорды посмотрели на нее с укором, а я, чувствуя, как они уже не столь рьяно поддерживают ее натиск, сделал вид, что глубоко уязвлен ее словами, просто смертельно ранен в самое сердце. Лорды, видя мои страдания, сердито засопели.
— Не удается? — переспросил я. — Что же мне мешает? Танцевать вроде бы умею. Хоть и плохо. Зато хорошо.
— Обыкновенная трусость, — сказала она безжалостно. — Боязнь отвечать за нечто большее, чем у вас есть.
Я подумал и сказал, глядя ей в глаза:
— Ваше высочество, вы абсолютно правы. Если предельно честно, что вообще-то не в моих правилах, я в самом деле не чувствую себя вполне готовым отвечать за… слишком многое. И так ломаю иногда слишком много всего и всякого.