Если бы такие вечеринки можно было устраивать чаще! Но это невозможно — полиция непременно насторожится: почему это в городе открылась такая эпидемия семейных сборищ и домашних увеселений? Поэтому вечеринку сменяет лотерея — конечно, такая же законспирированная: кто-нибудь жертвует вазу или хорошую книгу, которую и разыгрывают по рублю за билет. Устраиваются и любительские спектакли, концерты, открытые лекции («Женские типы в произведениях Тургенева» или «Что такое рентгеновы лучи?»). Большая мастерица придумывать поводы для таких замаскированных денежных сборов — моя мама. Помогает при этом учащаяся молодежь. Но сердце, душа всего этого — всегда Вера Матвеевна! Старая — ей больше шестидесяти лет, совершенно слепая на оба глаза, она в общественной работе неутомима — куда молодым!
Был случай: на рабочей окраине города вспыхнул большой пожар — выгорело два корпуса «Дома дешевых квартир». Было много человеческих жертв. Вера Матвеевна носилась весь день по городу, собирала для пострадавших деньги, белье, платье. Собрала всех сирот, детей погибших родителей, организовала для них кормежку, ночлег. К полуночи она еле доплелась до нас, села в полном изнеможении — и вдруг попросила:
— Дайте мне хлеба…
Ей принесли. Она ела с жадностью, ела и плакала.
— Вера Матвеевна, — сказала мама, гладя ее растрепанную седую голову, — вы сегодня, наверно, с раннего утра еще ничего не ели? Разве это можно?
— А детям… маленьким детям можно вдруг… без отца-матери? — укоризненно ответила маме Вера Матвеевна и заплакала еще сильнее.
За два дня, остающиеся до нашего «семейного вечера», надо обойти всех, кого предположено пригласить от имени мамы и папы. Их — человек пятьдесят; значит, надо обойти тридцать пять — сорок адресов. Сделают это студенты, Матвей — «чудночудно-чудно!» с товарищами, ну и, конечно, Вера Матвеевна.
Последнее всегда беспокоит маму: ведь слепая, не случилось бы чего!
— Вера Матвеевна, — говорит ей мама просительно, — с вами пойдет Сашенька. Хорошо?
— Ничего подобного! — сердится Вера Матвеевна. — Не делайте из меня калеку — терпеть не могу!
Мама смотрит на меня умоляющими глазами.
— А почему вы не хотите, чтобы я пошла с вами, Вера Матвеевна? — говорю я с обидой. — Я так люблю ходить с вами и слушать, что вы рассказываете!
Мама делает мне знаки: «Так, так, так…»
Вера Матвеевна смягчается — и мы выходим вместе на улицу.
Я смотрю на ее глаза. Оба они наглухо затянуты синевато-белыми пятнами — бельмами, — совсем так, как окна пустующих магазинов бывают замазаны разведенным мелом. Но эта старая женщина, совершенно слепая, ни за что не хочет «жить по-слепому»: ходить, осторожно возя ногами, словно нащупывая путь, нет ли ступенек или ям. Правда, Вера Матвеевна ходит по улице с палкой. Но палка у нее служит главным образом для того, чтобы, переходя улицу, грозить этой палкой извозчикам: «Осторожно! Не сшибите меня с ног!»