«Во как выгнул, – с уважением подумала Лена, – просто какая-то лента Мебиуса. Мне б такое даже в голову не пришло. Умный».
Почему-то лекция оказала контрпродуктивное действие на сидевшего рядом с Леной мужика с силиконовыми грудями: в нем разгорелось то самое пламя, которое, по идее, должно было угаснуть. Допив неизвестную жидкость из фляжки, он стал бормотать, постепенно повышая голос:
– Придумали, блять... Один с документами работал, другой с цифрами, третий тоже с чем-то таким будет работать. И у всех, блять, крепкое рукопожатие. А мы как сосали хуй под землей, так и будем...
– А у вас что, уже клиенты есть? – спросила Лена.
Мужик поднял на нее глаза.
– Есть клиенты, – ответил он. – А у тебя нет?
Лена ничего не сказала.
– Ты сама откуда? – спросил мужик.
– Из малахитового зала, – сказала Лена с гордостью.
– Чего там делаешь?
– Мы там поем. В окрашенном виде.
– В малахитовом зале, – забормотал мужик, который, похоже, был уже невменяем, – вся Россия наш зал... Они будут шампанское пить, а мы им петь в окрашенном виде. И не просто петь, мы еще будем бороться за право им петь. Конкурировать друг с другом... Архитекторы, блять. А с чего начиналось, а? Социальной справедливости мало было. Политбюро, блять, дачу себе большую построило...
Идеолог, напряженно вслушивавшийся в голос народа, попробовал оседлать волну.
– Вот-вот! – сказал он, подняв палец. – А сейчас, блять, свободы им мало. Ведь все то же самое происходит, с точностью до микрона. Разводят по той же программе. И кинуть хотят по той же схеме.
– Уйди, га-ад, – заныл мужик. – Уйди, гни-и-ида...
Идеолог обиделся.
– Может, – сказал он, – тогда вы сами продолжите? А то мы с вами вроде как вдвоем выступаем.
Но мужик уже потерял интерес к внешней реальности – он начал безудержно икать, и его на всякий случай уволокли подальше от костра.
После лекции Лена хотела подойти к идеологу, но костер, возле которого он стоял, окружило слишком много народу. На лице идеолога играли древние красные тени, и от этого его ответы казались особенно вескими.
– Ребят, ну подумайте сами, кому тут нужен этот Каспаров? Это как если бы мы заслали в Нью-Йорк якута в майке с надписью «Brooklyn, wake up!»
– Он же чемпион мира, – неуверенно сказал кто-то из темноты.
– А что такое шахматный чемпион? – обернулся на голос идеолог. – Это ведь не узник совести или там социальный мыслитель. Это примерно как человек с очень большим членом. Который, кстати, уже много лет как не стоит, если турнирные таблицы посмотреть. Может, Лимонову это дело по старой памяти и интересно, а нам-то че? Не, ребят, эпоха политических пигмеев, работающих на пиндостан, прошла навсегда. Усе. Пускай, если хотят, споют на прощанье...