Без использования колодок. Ну что ж, и то хлеб. Хоть за это вам низкий поклон… Крамольная мысль, потихоньку затесавшаяся в мой мозг уже некоторое время назад, подкараулила сознание в тёмном углу и неожиданно выскочила на свет. Есть ведь один человек, который способен отменить этот приговор. И я, в отличие от многих других жертв судебного произвола, с этим человеком знакома. И если я пойду к Рейвену с прошением, навряд ли он мне откажет.
Хотя, конечно, и не задаром. Вполне ясно, чего именно он захочет взамен. Дьявол, вот это выбор! Ну, и что хуже? Глобальный позор один на один, или меньший, но на всеобщее обозрение? Надо же, граф ведь хотел, чтобы я пришла к нему сама, и вот, ещё немного — и именно так оно и выйдет… Что?!
Я резко остановилась, как вкопанная. Шедший следом мужчина не успел вовремя сориентироваться, налетел на меня и с руганью пошёл своей дорогой. Я почти не обратила на него внимания. Значит, вот так, господин граф? «Хочу, чтобы ты пришла ко мне сама»? «По-видимому, придётся тебя к этому подтолкнуть»? Мы не стесняемся в выборе средств?
Ну что ж, одно я теперь знала точно: в замок за милостью я не пойду. Позорный столб? Что ж, значит, будет позорный столб. В конце-то концов, это каких-то несчастных три часа. Сожму зубы и перетерплю.
Однако на следующий день от осознания правильности принятого решения было не легче. Всю ночь я почти не сомкнула глаз, а в восемь утра прибыла на площадь. Высокий, полноватый стражник с длинными усами действовал с усталым равнодушием человека, в течение долгих лет день изо дня выполняющего одну и ту же работу. Он извлёк из мешка заранее отрезанный кусок верёвки нужной длины, обвязал вокруг моего левого запястья и привязал другим концом к столбу. Табличка с надписью «За воровство» была установлена заранее.
Возможно, я напрасно принимала это наказание настолько близко к сердцу. Навряд ли хоть кто-то из знавших меня людей принял бы обвинение за чистую монету. Все были в курсе того, что я газетчица, и с лёгкостью бы сообразили, что наказание связано сугубо с моей профессиональной деятельностью. К тому же наказания без вины так участились за последний месяц, что к оказывавшимся у позорного столба людям испытывали скорее сочувствие, нежели враждебность и презрение. Однако на тот момент всё это даже не приходило мне в голову. Я сидела на мостовой, сжав зубы, стараясь, сколь ни сложно это было, не встречаться взглядом ни с кем, включая знакомых мне людей, периодически появлявшихся на площади. Впрочем, эти и сами торопились отвести глаза и как можно быстрее проскочить мимо, делая вид, будто они меня не замечают.