Я мог бы и не вмешиваться в естественный ход событий, папаша так и так бы допился до смерти, но я не люблю пускать дела на самотек, да и доставал он меня капитально. Очень странно, что, имея в анамнезе отца-алкоголика, я совершенно равнодушен к спиртному. Видимо, не напрасно у папаши столь часто случались приступы ревности, ой не напрасно, да и внешне я похож на мать — те же черты лица, только более резкие, мужские, такие же глаза, только характер у меня не такой скверный.
Мать всегда обрывала меня: «Не фантазируй!» Ограниченным и недалеким людям фантазии рисуются чуть ли не смертным грехом. Они не видят дальше собственного носа и не верят, что кто-то может быть способен на большее. Их невозможно переубедить, да и незачем. Сказано же — горбатого только могила исправит. Это не просто расхожая фраза, а ключ, руководство к действию. Не исправлять, а уничтожать — единственный правильный метод. «Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их; и истребляю их и поражаю их, и не встают и падают под ноги мои»,[22] — сказано в Писании.
Я не герой, я не совершаю подвигов во имя чего-то такого, у меня нет миссии, высшей цели, священных идеалов, предназначения и всего остального, чем положено руководствоваться герою. Я — эстет и гедонист. Сначала гедонист, потом уже эстет, утонченная натура. Я живу так, как мне хочется, я делаю то, что мне хочется, я стремлюсь получить от жизни максимум удовольствия. Жизнь коротка и дается всего один раз, глупо было бы не распорядиться ею с наивысшей пользой для себя.
Я — эстет. Люблю красивые вещи, хорошую музыку, люблю все изящное и утонченное. Приятно же, например, когда мобильный телефон играет песню Сольвейг,[23] а не какое-то пошлое: «Давай-давай, до свиданья».
Фактор случайности — великое дело. Придает празднику дополнительную пикантность. Я пока еще не знаю, кто станет моей следующей добычей. И она еще не знает, что один из ближайших дней окажется для нее особенным. Но придет время, и мы встретимся, чтобы больше не расставаться. И только смерть сможет разлучить нас. Сколько величия в этих, казалось бы, простых словах: «И только смерть сможет разлучить нас».
Только смерть…
Сможет…
Разлучить…
Кто может сказать: «Я очистил мое сердце, я чист от греха моего»?[24]