«Это у некоторых аппетиты странные, — подумал Савелий, — ну, чисто крокодильи, а не человеческие». Пицца на самом деле была нормальной толщины.
Брат ел с таким аппетитом, что Савелий, собиравшийся поначалу ограничиться одной пиццей, поел и селедки под шубой, и сырокопченой колбасы, и ветчины, и огурчиком хрустящим закусил. Через четверть часа накрытая на кухне поляна напоминала Рязань, разоренную Батыевым войском.
— Теперь можно и продолжить. — Виталик погладил себя по заметно округлившемуся животу, обтянутому тонким черным джемпером, и встал из-за стола.
— Ты иди пока. — Савелий достал из ящика большой пакет для мусора и начал собирать в него опустевшие лотки и банки со стола. — Я сейчас.
Виталик убрал в холодильник початую бутылку водки, словно опасаясь, что Савелий может впопыхах выбросить и ее.
— Надо же, про мороженое-то я и забыл, — огорченно сказал он. — Ты же его любишь…
— Ну не каждый же день его есть, — отозвался Савелий, завязывая туго набитый пакет. — Тем более что сейчас у меня места ни для чего не осталось.
— Пивком осади, — посоветовал брат и ушел, унося в руках четыре банки пива.
Савелий на всякий случай налил в чайник свежей воды и включил его. Пиво пивом, вдруг чаю захочется, пусть будет под рукой.
— Давай рассказывай дальше, — попросил он, усаживаясь в кресло.
— Слушай, а как называется мания, при которой все волосы с тела удаляют? — спросил Виталий.
— Трихофобия, — ответил Савелий. — Боязнь волос, боязнь случайно съесть чужой волос, боязнь, что на тебя попадет волос, непереносимость своих собственных волос… Душитель удаляет волосы на теле?
— Да, только брови оставил, чтобы не привлекать к себе внимание.
— А какие у него еще есть фобии? — заинтересовался Савелий. — Они же очень редко встречаются в изолированном виде, чаще набором…
— Он маниакальный чистоплюй. От сожительницы своей требовал мыть квартиру с хлоркой. Каждый день. В камеру попросил жидкого мыла — за кусковое ему трогаться брезгливо.
— Камера-то какая? Одиночная?
— Конечно! — Виталик даже удивился вопросу. — Таких фруктов, как Душитель, в общие камеры не сажают. Или он там кого-то задушит, или же, что более вероятно, раньше его. Никому не охота жить в одной камере с серийным убийцей. Так что ему положен «люкс», без вариантов. Еще он не любит яркого света. А нас совсем не боится, и суда, кажется, тоже. То ли характер такой, то ли знает, что больше пожизненного не дадут, и надеется еще выйти на свободу и покуролесить.
— А что, у него есть вариант?
— Никакого! — уверенно ответил Виталик. — Так в тюрьме и сдохнет. Если, конечно, его признают вменяемым… Тут без экспертизы не обойдется.