— И сколько же вам тогда было лет?
— Больше шестидесяти.
— Значит, вы были оптимистом.
— А почему бы и нет. Как я тебе уже сказал, никто по-настоящему не верит, что умрет.
— Но ведь каждый человек знает хоть кого-нибудь, кто уже умер, — возразил я. — Так почему же так трудно осознать неизбежность смерти?
— Потому что большинство из нас бродит будто во сне. Мы не ощущаем мир во всей его полноте, потому что мы полусонные и делаем многое по привычке, то, что нам кажется необходимо делать.
— А когда оказываешься перед лицом смерти, все меняется?
— Конечно. Ты отшелушиваешь все лишнее и сосредоточиваешься на важном. Как только понимаешь, что можешь умереть, все видишь совершенно по-другому.
Морри вздохнул. Научись умирать, и ты научишься жить.
Я заметил, что теперь, когда он двигает руками, они трясутся. Очки у него обычно висели на шее, и, когда он приподнимал их к глазам, они соскальзывали у него по вискам, как будто он пытался их надеть в темноте, и не на себя, а на кого-то другого. Я наклонился к нему помочь заправить дужки за уши.
— Спасибо, — прошептал Морри.
Я заметил, что, когда коснулся его головы, лицо его озарилось улыбкой. Малейшее прикосновение мгновенно вызывало у Морри радость.
— Митч, можно я скажу тебе что-то?
— Конечно.
— Но тебе это может не понравиться.
— Почему?
— Понимаешь ли, суть в том, что если и вправду прислушиваться к птичке на плече, если всерьез принимать то, что ты можешь умереть в любую минуту, тогда вряд ли стоит быть таким честолюбивым, как ты.
Я с трудом улыбнулся. Морри продолжил:
— Все то, на что ты тратишь столько времени — вся твоя работа, — может показаться не таким уж важным. И ты скорее всего отыщешь время для иной, духовной пищи.
— Духовной пищи?
— Я знаю, ты терпеть не можешь слово «духовный». Ты считаешь это трогательно-чувствительной мутью.
— Как сказать…
Морри попробовал подмигнуть — не очень-то успешно, и я, не выдержав, расхохотался.
— Митч, — рассмеялся он вместе со мной, — даже я не знаю, что это такое — духовное развитие. Но одно я знаю: мы ограничены. Мы слишком вовлечены во все материальное, а оно нас не удовлетворяет. Мы воспринимаем любовь близких людей и вселенную вокруг нас как нечто само собой разумеющееся.
Он кивнул в сторону окна, из которого струился солнечный свет:
— Видишь то, что за окном? Ты можешь выйти из дома в любое время. Можешь бежать вдоль по улице и радоваться этому как сумасшедший. А я не могу. Не могу выйти на улицу. Не могу побежать. Не могу даже находиться на улице, чтобы не заболеть. Но знаешь что? Я ценю это окно больше, чем ты.