И Морри это удавалось лучше, чем кому бы то ни было. Если ему рассказывали о чем-то ужасном, глаза его увлажнялись, а стоило преподнести ему даже самую дурацкую шутку, они лучились от удовольствия. Он никогда не стеснялся эмоций в отличие от людей моего поколения. Мы — мастера пустой беседы. «Так чем вы занимаетесь? Где живете?» Но разве мы действительно слушаем собеседников? Мы слушаем их, только когда нам надо что-то им всучить, или куда-то их завербовать, или от них зависит наше положение. Но как часто мы их слушаем просто так? Мне кажется, многие из тех, кто приходил в последние месяцы навестить Морри, делали это не потому, что хотели оказать внимание ему, а потому, что он им оказывал внимание. Несмотря на боль и покидавшие его силы, этот хрупкий старик слушал их так, как им всегда хотелось, чтобы их слушали.
— Каждому человеку хотелось бы иметь такого отца, как вы, — сказал я Морри.
— Что ж, — отозвался он, — у меня в этой области есть кое-какой опыт…
Своего собственного отца Морри последний раз видел в городском морге. Чарли Шварц был тихий человек, любивший читать газету в одиночестве при свете уличных фонарей на Тремонт-авеню в Бронксе. Когда Морри был ребенком, Чарли каждый вечер после ужина уходил погулять. Этот человек из России был невысокого роста, с румяным лицом и кривой седеющих волос. Морри и его брат, бывало, выглядывали из окна и видели, как отец стоял, прислонившись к фонарному столбу. Морри страшно хотелось, чтобы он вернулся в дом и поговорил с ними, но такого не случалось. И никогда он их не укладывал спать, и никогда не целовал перед сном.
Морри поклялся себе, что, если только у него будут дети, он будет все это делать для них. И он сдержал обещание.
Морри уже растил своих собственных детей, а Чарли по-прежнему жил в Бронксе. И по-прежнему гулял по вечерам. И по-прежнему читал газету. Как-то вечером он пошел погулять и совсем неподалеку от дома к нему подошли двое грабителей: «Давай гони деньги!» — крикнул один из них, вытаскивая пистолет.
Чарли в испуге бросил им бумажник и пустился бежать. Он несся по улицам, пока не добежал до дома своего родственника. На ступенях его дома он свалился без сил.
Разрыв сердца. Он умер той же ночью.
Морри позвонили, чтобы он приехал опознать тело. Он прилетел в Нью-Йорк и отправился в морг, где его провели в подвал, в холодную покойницкую.
— Это твой отец? — просил его служащий морга.
Морри посмотрел на тело за стеклом, — на тело человека, который муштровал его, и бранил, и молчал, когда Морри так хотелось, чтобы он с ним поговорил; человека, который учил его работать и не позволял вспоминать о матери, когда ему так хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими воспоминаниями о ней.