- Не могу я дочка! И не терзай себя. Я хорошо пожил, но меня не сможет вылечить ни один врач.
- Ты хотя бы попытайся! - заплакала я.
Он улыбнулся и погладил мня по голове:
- Сейчас тебе трудно понять мое решение, но когда-нибудь, ты поймешь его и согласишься, что это было правильно!
- Никогда! - почти закричала я. - Никогда я не пойму того, что ты добровольно обрекаешь себя на смерть, в то время как ты так нужен маме и нам! Как мы без тебя!
Он сел рядом и обнял меня, я прижалась лицом к его груди и рыдала, рыдала, рыдала. Отец гладил мои волосы и что-то тихо нашептывал мне. А я все никак не могла успокоиться. Мне было непонятно почему он упрямится, а также страшно, что своим упрямством он посылает себя на верную смерть. А я ничего не могу с этим поделать.
Наконец, когда я выплакала казалось бы всю жидкость, которая была во мне, я подняла лицо и посмотрела на него. Он мне улыбнулся:
- Душ сегодня можно не принимать!
Я засмеялась и легонько ткнула его кулачком:
- Ты невозможен!
Затем пошла в ванную комнату и умылась. Когда я зашла, отец снова читал газету, подойдя к нему я чмокнула его в щеку:
- Мне нужно зайти к заведующему.
- Иди, конечно! Он хороший парень.
- Ты о чем?
- Я видел, как он смотрел на тебя! Ты ему нравишься!
- Господи, папа! Что ты такое говоришь, он меня второй раз видит. Я сомневаюсь, что он вообще смотрел бы на меня, если бы не деньги, которые мы платим за лечение.
Отец улыбаясь покачал головой:
- Ничего ты еще не понимаешь! Я знаю этот взгляд. Сам когда-то также смотрел на твою маму, когда она не видела: Знаешь, а он мне нравится!
- Папа! - я махнула ему и вышла.
'Бред какой-то!'. Сказала себе я и пошла искать кабинет якобы влюбленного в меня заведующего.
Я сидела напротив Александра Штольца. Он начинал было разговор, но у него постоянно звонил телефон. Он извинялся и начинал разговаривать по телефону. Я же от нечего делать, разглядывала его и его кабинет. Александр уже не казался мне таким уж рыжим и худым. В нем была какая-то утонченная интеллигентность. Я обратила внимание на его длинные тонкие пальцы с гладкими аккуратными ногтями. Таким пальцам позавидовал бы любой пианист. Когда он разговаривал, то слушая собеседника наклонял голову, как бы пытаясь понять и почувствовать то, что пытались донести.
Наконец, он перестал разговаривать и отодвинул телефон. Видя мое пристальное внимание, он немного смутился:
- Простите, меня! Работы много!
- Понимаю.
- Так, о чем я хотел поговорить?..
Я терпеливо ждала:
- Ах, да! Я хотел узнать. Удалось ли вам уговорить своего отца пройти обследование?