90 миль до рая (Ераносян) - страница 211

– Покажите нам свои руки! – орали латиносу приближающиеся со всех сторон полицейские. – Мы должны видеть ваши руки!

Леонсио ничего не слышал. Оно и лучше. Иначе бы он начал палить от страха. Когда он увидел полицейских, они стояли настолько близко, что калибры их пистолетов можно было измерить на глаз. Сопротивление бесполезно. Контуженый Леонсио лег на пол без команды, расставил ноги и скрестил руки над головой…

В машине, подержанном «Додже», вовсю грохотала музыка. Водила и сидящий на переднем сиденье парень с сигарой во рту активно пританцовывали под ритм «латино». На пассажира, находящегося сзади, бесшабашность этих меломанов в гавайских рубахах, вносящих вопиющую дисгармонию в происходящее, почему-то не наводила ужас. Сегодня он понял, чего в этой жизни стоит по-настоящему бояться. Не смерти, это уж точно. Предательства? Да. Но не когда тебя предают. А когда предатель ты сам.

Непредставившиеся новые знакомые не были его попутчиками. Он понятия не имел, куда они направляются. И почему они вытащили его из огромного броневика с бойницами, а потом подорвали эту тюрьму на колесах. Кто они – его спасители или очередные похитители?

Все произошло так стремительно… В тот момент, когда троица псевдоинкассаторов покинула автомобиль, Хуан Мигель остался под присмотром их водителя. Не прошло и секунды, как в стекло кабины постучался парковщик отеля. Как выяснилось, тоже ненастоящий. Водитель, на свою беду, отреагировал на активную жестикуляцию служащего отеля и опустил окно кабины для разговора, который кончился для него, не начавшись, пулей в голову из пистолета с глушителем. «Парковщик» тут же очутился внутри и, не проявив ни малейшего интереса к связанному пленнику, схватил серебристый кейс «Самсонит» с деньгами. Уходя, он не попрощался, что не могло ни ошеломить, ни расстроить снедаемого чувством вины кубинца.

Спустя мгновение многострадального узника посетили другие ребята, те, что теперь везли его в неизвестном направлении. Этих, напротив, заботила лишь персона Хуана Мигеля. Обнаружив в броневике труп водителя с продырявленной головой, один из них недоумевающе почесал затылок, и только. Второй разрезал веревку, связывающую руки и ноги пленника, и вывел Хуана Мигеля наружу. Как только его посадили на заднее сиденье потрепанного «Доджа», машина тронулась на всех парах. Потом прогремел взрыв, явно развеселивший сорвиголов и участивший их подергивания в такт «латино».

Не бьющая по ушам музыка, а самобичевание и апатия не позволили Хуану Мигелю расслышать разговор по сотовому. А ведь он напрямую касался его дальнейшей судьбы – продлится ли ее летопись далее или прервется в День поминовения с перспективой стать проклятым жрецами сантерии на родине и быть посмертно обласканным диссидентами на чужбине.