Хорошо разработанный и подготовленный план распадался на глазах. Время вышло.
Его последняя надежда — спасти остатки. Он забыл о президенте, отбросил с пути Марголина и толкнул к двери Ларимера. Взвалив на плечо все еще не очнувшегося Морана, он повел ничего не понимающего сенатора по коридору к лифту.
Они вышли из-за угла в тот момент, когда двери лифта раскрылись и Луговой готов был войти в него.
— Стойте, доктор.
Луговой обернулся и непонимающе посмотрел на них. Кольт в руке Суворова не дрожал. В глазах агента КГБ горели презрение и отвращение.
— Дурак! — крикнул Луговой, начиная понимать, что происходит. — Проклятый глупец!
— Заткнитесь! — выпалил Суворов. — С дороги!
— Вы не ведаете, что творите.
— Я выполняю долг настоящего русского.
— Вы уничтожаете годы подготовки, — разгневанно сказал Луговой. — Президент Антонов прикажет вас расстрелять.
— Хватит лгать, доктор. Ваш безумный проект представляет страшную опасность для нашего правительства. Это вас казнят. Это вы предатель.
— Вы ошибаетесь, — потрясенно сказал Луговой. — Разве вы не понимаете в чем дело?
— Я вижу, что вы работаете на корейцев. Скорее всего, на южных корейцев. Они вас купили.
— Ради бога, выслушайте меня…
— У настоящего коммуниста нет иного бога, кроме партии, — сказал Суворов. Он грубо отпихнул Лугового и втолкнул несопротивляющихся американцев в лифт. — Спорить мне некогда.
Волна отчаяния затопила Лугового.
— Пожалуйста, не надо, — взмолился он.
Суворов не ответил. Он повернулся и злобно посмотрел на Лугового; потом лифт закрылся, и их не стало видно.
Пока лифт поднимался, Суворов рукоятью пистолета разбил лампу над головой. Моран застонал и начал приходить в себя, он тер глаза и тряс головой, чтобы развеять туман. Ларимера вырвало в углу, он тяжело дышал.
Лифт без толчка остановился, двери раскрылись, и внутрь ворвалась волна теплого воздуха. Единственное освещение обеспечивала тусклая лампа в проволочной сетке, слабое свечение, как у светляков. Воздух был влажный, пахло дизельным топливом и гниющей растительностью.
В десяти футах от лифта стояли и разговаривали двое. Они ждали появления Лугового с его обычным докладом. Обернувшись, они вопросительно посмотрели на темный лифт. Один держал „дипломат“. Единственное, что еще успел заметить Суворов, перед тем как дважды выстрелить, — оба были по-азиатски раскосые.
Он обхватил Морана за пояс и толкнул его по полу — как будто металлическому и проржавевшему. Потом, подгоняя, пнул Ларимера, как непослушного пса, убежавшего из дома. Сенатор качался, как пьяный; его тошнило, он не мог говорить и не сопротивлялся. Суворов сунул пистолет за пояс, схватил Ларимера за руку и повел.