Спина и руки болели — он слишком долго пробыл в воздухе, — и, идя к небольшому офису у посадочной площадки, он разминал мышцы. Открыл дверь и вошел.
В крошечном помещении сидел незнакомый человек и читал газету. Пилоту он показался китайцем или японцем.
Газета опустилась, явив дробовик с пистолетной рукоятью и двумя короткими стволами.
— Что вам нужно? — тупо спросил пилот.
— Информация.
— Вы не туда пришли, — сказал пилот, инстинктивно поднимая руки. — Здесь не библиотека, а скорая помощь на вертолетах.
— Очень остроумно, — сказал азиат. — Но еще вы перевозите пассажиров.
— Кто сказал?
— Павел Суворов. Один из ваших русских друзей.
— Никогда о таком не слышал.
— Странно. Вчера большую часть дня он сидел рядом с вами в кресле второго пилота.
— Что вам нужно? — повторил пилот, начиная ощущать страх.
Азиат злобно улыбнулся.
— У вас ровно десять секунд на то, чтобы точно ответить, куда вы отвезли Суворова и еще двоих. Если будете упрямиться, я прострелю вам колено. Еще через десять секунд можете попрощаться со своей сексуальной жизнью. — Он подкрепил угрозу, щелкнув предохранителем. — Отсчет пошел!
Три минуты спустя азиат вышел из здания и закрыл за собой дверь. Прошел к стоявшему недалеко автомобилю и поехал по песчаной дороге к Чарльстону.
Машина еще не скрылась из виду, когда из крыши офиса пилота вырвался столб оранжевого пламени и по спирали поднялся в белое облачное небо.
Мужчина, проходя в маленькую дверь, пригнул голову.
Он был в дешевом деловом костюме, уже несколько десятилетий как вышедшем из моды.
— Конгрессмен Смит, прошу прощения за условия, в которые пришлось вас поместить.
— Вряд ли я вас прощу, — дерзко ответила она. — Кто вы такой?
Целый день Питт спасался от репортеров и полицейских детективов. Он спрятался в малолюдном пабе под названием „Трезубец дьявола“ на Род-Айленд-авеню и сидел в тихом углу в кожаном кресле, задумчиво глядя на недоеденный сэндвич „Монте-Кристо“[22] и третий коктейль „Манхеттен“, который он вообще заказывал очень редко.
Миловидная официантка, блондинка в мини-юбке и чулках-сеточке, остановилась у его столика.
— Ты самый несчастный человек в заведении, — сказала она с материнской улыбкой. — Потерял любимую или жену?
— Хуже, — ответил Питт. — Машину.
Она бросила на него взгляд, каким смотрят на марсиан и придурков, пожала плечами и перешла к соседнему столику.
Питт продолжал сидеть, помешивая вишенкой „Манхеттен“ и ни на что в частности не глядя. Где-то в ходе событий он утратил над ними контроль.
Теперь события контролируют его. То, что он знал, кто пытался его убить, не утешало. Мотив был только у Бугенвилей.