… Слава в ножнах не тупа, Как шагнет он вражьей ратью, всюду мертвая тропа.
Мертвой дорогой сделал Диасамидзе дорогу немецких батальонов, сожженными танками обставил ее, как факелами».
В знаменитой Сталинградской битве подполковнику Диасамидзе было очень трудно. Но его не мучил вопрос «Что делать?». Когда немецкие танки стали окружать его командный пункт, он приказал штабу перейти на запасный, а сам с двумя офицерами остался на месте, потому что обстановка требовала обязательного его присутствия именно здесь. Когда осколком снаряда ударило в бедро, он продолжал стрелять из своего противотанкового ружья, и ему было ясно, что иначе нельзя. Когда пулеметная очередь из танка пробила колено, тоже стало ясно: стрелять он больше не может. А полк знал, что командир находится на своем месте, и получал все необходимые приказания. И когда его увезли в госпиталь, он знал, что делать: быстрее поправиться и снова в полк.
Всю войну Диасамидзе было очень трудно, но он не помнит случая, чтобы был в нерешительности или тем более совсем не знал бы, что делать.
А вот сейчас, в мирном городе, в мирное время перед ним встала страшная неразрешимая проблема.
Посылать людей на смертельный риск. Но разве раньше он не делал этого? Посылал. Но вместе с ними шел сам. А главное, тогда была война. Смертельный риск стал нормой поведения сотен тысяч людей.
Солдаты его полка совершили под Сталинградом беспримерный подвиг. Но, оказывается, вот сейчас, чтобы разобрать, увезти и уничтожить эту смертельную пирамиду, нужен такой же подвиг, который перекрыл бы человеческие представления о выдержке и воинском мастерстве.
Сумеют ли это сделать люди, стоящие перед ним?
Подтянутые, аккуратные, серьезные, в тщательно отглаженных кителях, с начищенными пуговицами и сапогами. Если бы он отбирал людей для парада…
Что толкает их идти на смертельный риск? Молодость, задор, лихость? Понимают ли, что им грозит? Как поведут себя, когда снимут начищенные и отглаженные кителя? Откуда уверенность? Будет ли она, когда останутся один на один со смертью?
У Горелика и Поротикова — семьи. Не о детях ли подумают, приступая к снарядам?
Если бы хоть раз побывал с ними в бою. Но разве только там можно узнать человека? Разве не знает он каждую черточку их характера?
Капитан Леонид Горелик… Восемнадцатилетним комсомольцем пришел он добровольно в армию в памятный сорок первый год с третьего курса железнодорожного техникума. Вся его жизнь — в армии. Вся его жизнь связана с взрывчатыми веществами, хотя был он командиром и стрелкового, и пулеметного, и снайперского взводов. Около шестидесяти тысяч мин, снарядов и бомб, наших и немецких, обезвредил он вместе со своими подчиненными. В самых трудных случаях он удалял всех и работал один. Личного счета он не ведет, но его товарищи говорят, что этот счет достигает десяти тысяч. Десять тысяч раз он был под угрозой смерти… Умные, проницательные глаза, высокий лоб… Это зрелый, бывалый командир, член партийного бюро части. Это мастер. На его выдержку можно положиться.