— Что ещё? — спросил Юрий Артемьевич.
— Вересов в конце допроса сказал, что он ударил не женщину.
— А кого же? Крокодила, что ли?
Рябинин пожал плечами. Он пришёл не отвечать на вопросы, а думать над ними.
Прокурор думал:
— Может быть, он имел в виду своё психическое состояние? Мол, ему почудилось вместо жены что-нибудь несусветное?
— Эту версию психиатрическая экспертиза отвергла.
— Тогда он считает её не женщиной, а…
— Крокодилом, — подсказал Рябинин.
— Но о крокодиле должно быть в письмах.
— Там ничего нет, кроме любви.
— А не случилось ли, Сергей Георгиевич, всё проще? Встретились, поцеловались, и она, допустим, возьми и спроси: «Сколько привёз денег?». Ему обидно.
— За деньги Вересов не ударит, — убеждённо ответил Рябинин.
Так же, как следователь за авторучку, прокурор взялся за нос, осторожно его пошатал и предположил:
— Может быть, назначить психологическую экспертизу? Сейчас модно…
Рябинин знал, что модно. Знал, что иногда и нужно, но душа к этой экспертизе не лежала. Всё экспертизы назначал, а вот психологическую — уж если только была крайняя необходимость или письменное указание прокурора.
Само существование психологической экспертизы Рябинин считал для себя глубочайшим оскорблением. Естественно, когда следователь обращается к специалисту в области медицины, биологии, физики, бухгалтерского учёта или баллистики… Но в психологии-то он сам должен быть специалистом высшей квалификации. Да и кому разбираться в психологии, как не следователю, который с утра до вечера только этим и занимается. Следователь прежде всего есть психолог — в этом Рябинин был твёрдо убеждён. И ему казалось, что теперь психологию у него забирают и отдают другому, специальному лицу, которое должно в ней разбираться лучше его, Рябинина. Что же остаётся следователю — только сбор доказательств?
— Психолог установит физиологический аффект. А это и так очевидно. Мотива-то психолог искать не будет.
— Да, эта работа для следователя, — согласился Юрий Артемьевич и добавил: — Зря взяли дело.
— Не зря.
— Чего ж тогда мучаетесь? — нашёл прокурор нелогичность в его поведении.
— Мотив должен быть.
Мотив есть. А если есть, то он его рано или поздно найдёт — почему ударил. Но теперь Рябинин опасался, что не поймёт другого: как этот чем-то понравившийся ему геофизик смог ударить женщину? Рябинин признавал только одни удары — необходимую оборону. Но к женщинам это не относилось, тут он даже необходимой обороны не признавал. Если женщина стала чужой, то от неё уходят; уходят молча и навсегда. Он не понимал домашних скандалов, всяких жалоб, разводов и дележей. И уж никак не понимал рукоприкладства. Впрочем, иногда он женщину тоже мог ударить — иронией.