Малыша на месте не оказалось, но это не стало проблемой. Он убрел с места своей последней отсидки недалеко – по следам собачьи носы вычислили его мгновенно. Парнишка забился в какой-то ягодный куст и печально кидал по одной ягодке в рот. Нас он не видел. У Суры из глаз давно катились слезы, которых она не стеснялась, а Мук стоял мрачный, то сжимая, то разжимая кулаки. Бабулька было дернулась к малышу, но я остановил ее:
– Не надо пока показываться. Мне удобнее, когда он спокойный. Давайте найдем недалеко местечко, где бы нам никто не помешал.
Сура кивнула и повела нас за собой. Метрах в двухстах от малыша оказались такие же густые раскидистые кусты той же ягоды, откуда нас не было видно, но мы нормально видели пацана.
– А почему так далеко? – тихо спросила Карина.
– Просто я не уверен в результате, – так же тихо ответил я. – Если ничего не выйдет, имеет смысл продолжить их обычный способ по инициации проблемных детей. Может, у него не сразу, но все же получится. А если мы появимся перед ним, то можем нарушить этот процесс.
Сура меня тоже услышала и отошла в сторону, чтобы в одиночестве предаться своему горю. Мук также отошел, сел на землю и с тоской стал смотреть на сына.
Мне было их действительно жалко, но и давать никаких обещаний я не хотел. В принципе, когда мы еще сюда шли, я не стал настраивать родственников на положительный результат, и, похоже, они меня правильно поняли.
Я тоже уселся на землю, глядя на мальчишку. Перво-наперво усыпим его, чтобы он не надумал куда-нибудь уйти. А теперь – за работу. Я отодвинул в сторону все звуки, картинки местности – все, что мешало сосредоточенности. Передо мной был только мальчишка. Я стал переходить на следующие уровни зрения, пока не остановился на видении информструктур. Так как я не отводил взгляда от пацана, биокомп послушно отфильтровал все остальные объекты. И это хорошо, иначе я бы заблудился в этой мешанине, все-таки было далековато. Я потянулся к пацану и прикрепил к его информструктуре ниточку. Затем потихоньку, не выпуская из сознания второй ее конец, выплыл в инфосеть. Аккуратно огляделся на наличие врагов в виде богов и их отродий, ничего не нашел и снова перевел взгляд на нить. При переходе в инфосеть восприятие мира изменилось, и я, естественно, потерял из виду пацана, но для того я и заякорился на нем. Как и ожидал, здесь мой поводок тянулся далеко за пределы видимости. Это был единственный неудобный и даже опасный для меня момент – надолго и далеко оторваться сознанием от своей информструктуры. Но был и большой такой, жирный плюс – производительность и качество моего мышления в инфосети, как я давно заметил, сильно возрастали. Да и скорость увеличивалась чуть ли не на порядок даже по сравнению с разогнанным сознанием, опирающимся на биологический мозг. Мысли были кристально четкими, ясными, острыми. Это мне нравилось. Не нравилось только, что второго конца нити я не видел.