Нет, не годится Голливуд в символы Лос-Анджелеса.
Так, может быть, «Сенчури-сити», о котором много говорят, который любят показывать— элегантный микрогород стоимостью в полмиллиарда долларов: 28 административных зданий, 22 жилых, отель на восемьсот номеров, большой торговый центр. К моменту нашего посещения «Сенчури-сити» в основном был построен; нечто вроде тамошнего Нового Арбата, только для Лос-Анджелеса он не единичен и, к сожалению нашему, более качествен.
«Сенчури-сити» — это «Город столетия», хотя сама его история предостерегает от панибратства с будущим: ведь, к слову сказать, совсем недавно владельцем земли, на которой он стоит, была кинокорпорация «Двадцатый век — Фокс», считавшая, что именно кинематографу принадлежит XX век. Но уже во второй трети века ей пришлось приторговывать землицей, запасенной впрок, и удачливая алюминиевая корпорация «АЛКОА» возвела теперь свой «Город столетия», полагая, что ее продукт окажется долговечнее. Но и этот проблематичный город будущего — лишь штрих Лос-Анджелеса.
Раздосадованные давнишними упреками в том, что лос-анджелесцы — вульгарные бизнесмены, без вкуса и любви к искусству, богатые меценаты вложили миллионы в великолепный, изящный комплекс «Мюзик-сентер». Примечательный для сегодняшней Америки факт, но отнюдь не главная достопримечательность Лос-Анджелеса.
Хватит, однако, загадок. Символа Лос-Анджелеса не найти среди домов, улиц, архитектурных комплексов. Я согласен с теми, кто видит его в знаменитых freeways — в дорогах. Странный для города символ — дороги, но необычны дороги, необычен сам город, необычен и век, в который заглядывает он первым в Америке. Это мощные жгуты фривеев фотографируют с воздуха, когда хотят передать зрительный образ Лос-Анджелеса. По главной лос-анджелесской достопримечательности ездят миллионы людей, она ложится под колеса миллионов автомашин...
■
Лос-Анджелес потерялся среди своих дорог, очерк о нем «связать» трудно. И чем труднее рационально «подытожить» его, тем больше дорожишь сквозным, пронизывающим все ощущением — неотвязным ощущением скорости и темпа, бега мощных машин, освобожденных от пут светофоров. О Лос-Анджелесе можно, конечно, рассказать статистикой. Но цифры, хотя к их помощи придется прибегнуть, — мертвы, если они отражают действительность другую, незнакомую. Читателю трудно соотнести их со своим опытом.
Не ради красного словца пришли мне на ум две метафоры. Люди слились со своими автомашинами. Люди на фривеях, как кентавры, — не мифические, но необыкновенные. Вот они несутся и сзади, и спереди, и по бокам от тебя, нагнув гривы голов, нависнув над баранкой, слившись с корпусом машины, выдвинув вперед щит ветрового стекла. Но если мифический кентавр был как бы на грани между животным и человеком, как бы перерастал в человека, отделяясь от животного, то кентавр лос-анджелесский уже «перерастает» человека. Во что?