Первую операцию провели 29 января 1940 г. В ледовый фарватер, ведущий к Турку, группой ДБ-3 капитана Плоткина было сброшено девять авиамин. Из этого числа только четыре легли прямо в ледовый фарватер, остальные пять упали на лед, причем две из них взорвались. На следующее утро лежавшие на льду мины привлекли внимание финнов, и тайна постановок оказалась утрачена. Несмотря на первую неудачу, можно было говорить об определенных результатах: хотя потерь транспортов не было, в связи с необходимостью траления темп передвижения судов из нейтральных стран в порты Финляндии замедлился, а фарватер, подвергшийся минированию, был брошен и со временем, как установила воздушная разведка, замерз. Тогда за работу взялись финские ледоколы. С их помощью началось пробивание новых водных путей, причем уже не к портам, а к шхерам в районе портов. Поскольку там не было причальных сооружений, разгрузка судов шла медленно, но зато была скрыта от глаз авиаразведки, осуществлявшейся по шаблонным маршрутам.
Вторая постановка (12 мин) состоялась 2 февраля, а на следующий день третья (девять мин). Действия самолетов-миноносцев проходили в условиях абсолютного господства в воздухе. Далеко от районов их действия находилась и зенитная артиллерия противника. «Чистота неба» расхолаживала. Штаб 10-й авиабригады перестал мудрствовать над маршрутами, стал проводить их по одному и тому же курсу, в одно и то же время. Финны, однако, не собирались мириться с тем, что перевозки на жизненно важных для страны фарватерах оказались под угрозой срыва. 2 февраля в районе действия 1-го МТАП появились «Бульдоги». Отогнать их для стрелков ДБ-3 не составляло труда. Финские военные сделали соответствующие выводы, и уже на следующий день устаревшие бипланы уступили место группе куда более современных и опасных «Фоккеров D.XXI». Итог – два ДБ-3, чьи экипажи «привыкли к безнаказанности,., считали, что раз прошли Аландские шхеры, то уже дома», были сбиты. После этого, если не считать постановки трех мин 9 февраля в районе Раума, дальнейшее минированние без истребительного прикрытия было прекращено.
Противник со своей стороны прекратил проводку судов по фарватерам и начал разгрузку судов прямо на лед, имевший к тому времени достаточно большую толщину. Эго позволило нанести по против нику бомбовой удар, не рискуя попасть под зенитный огонь артиллерии порта. В результате налета 5 февраля шведский транспорт «Вирго» загорелся и на следующий день затонул.
Минные постановки с воздуха возобновились с 19 февраля, по еле того, как в Палдиски прибыло новое звено заградителей. К тому времени появилась возможность использовать новые авиамины АМГ-1, имевшие форму авиабомбы, по массе и габаритам почти соответствовавшие ФАБ-1000. Их можно было ставить даже на замерзшем фарватере, так как мина сбрасывалась без парашюта и пробивала лед, не рикошетируя после удара, как МАВ-1. Сброс можно было производить с высот, начиная от 100 м, что имело несомненные удобства в боевой обстановке. Правда, мина серийно еще не выпускалась, но после завершения ее госиспытаний остался некоторый запас, который пришелся как нельзя кстати. Но и от МАВ-1 советовали не отказываться, предлагая использовать ее как демонстрационное оружие – чтобы заставить противника нервничать, вынуждать его бросать старые фарватеры и пробивать новые, на что уходило определенное время. Недостатком и МАВ-1, и АМГ-1 являлось то, что их нельзя было ставить на мелководье. Но техсостав авиабригады нашел способ доработать мины, в результате чего глубина установки уменьшилась до 6 – 8 м. В двух групповых вылетах 19 и 20 го было выставлено еще 12 мин, половину из которых составляли АМГ. К тому времени воздушная разведка уже зафиксировала резкое сокращение судоходства. Наши посчитали задачу выполненной, на самом же деле еще с 17 февраля начала функционирование ледовая автодорога Умео (Швеция) – Васа, существование которой наша разведка не смогла вскрыть до конца войны.