Около входа в здание было очень много людей, не меньше толпилось и в вестибюле. Тут были и журналисты, и депутаты, и те, кого Дымов условно отнес к сотрудникам аппарата. Иногда сквозь всю эту толпу просачивались хорошо одетые люди, ошеломленно посматривавшие по сторонам. Больше всего внимания привлекала группа симпатичных девушек в мини-юбках, пробивавшихся к лифту. «Секретутки „мостовские“, — раздраженно прошипел мужчина, стоявший рядом с Дымовым, — эх, не добрались мы до „Моста“[50] тогда, в октябре». Дымов невольно отодвинулся, но мужчина, как бы не заметив этого, продолжил: «Суки, парламент расстреляли, здание заграбастали, а Думу сюда засунули, где и мэрия сидит, и конторы всякие мэрские — один „Мост“ чего стоит».
Дымов отвернулся. Сразу после выборов стало ясно, что в Думу в изобилии прошли люди, которые в октябре 1993 года были по другую сторону баррикад, а потом призывали голосовать против Конституции. Хотя самых отпетых сторонников Верховного Совета не допустили до выборов, все равно в Думу попали и Сергей Бабурин, и Александр Невзоров, и Виктор Илюхин, и многие другие радикальные антиельцинисты. Естественно, с ними в Думу пришли и их помощники и соратники. Пережитое в октябре 1993 года не только не охладило их пыл, но, напротив, сделало еще более непримиримыми к происходящему. Дымов понимал, что ему придется встречать их каждый день, каким-то образом общаться, но еще не решил, какую линию поведения по отношению к ним избрать. Ясно было только, что не здороваться не получится.
«Граждане великой России! Россияне! Уважаемые депутаты Государственной думы, уважаемые гости. В это мгновение взоры России да и всего мира обращены к Москве, к этому залу, где начинает работу Государственная дума». Начало речи щуплого старичка с тонким надтреснутым голосом даже понравилось Дымову — жириновец, кажется, смог подобрать нужные и подобающие месту и времени слова.
Дальше было хуже.
«Мы обладаем гигантскими возможностями: сырьевыми, земельными, промышленными, духовными достижениями, колоссальным потенциалом. Мы обладаем уникальным миросозерцанием. В рамках уважительного отношения ко всему тому, что связано с Европой, Азией, различными регионами и, конечно, с учетом всего рационального, что там есть, мы имеем свою логику развития, относительную самостоятельность, свои собственные традиции, и одним из важнейших моментов этого миросозерцания является общественно-политический размах, определенный разворот мышления и практического действия, который дает возможность в переломные трудные моменты нашей истории очень сильно развернуть наш потенциал».