Через две недели, 29 декабря 2003 года, откроется первое заседание четвертой Государственной думы[11]. Уже давно никто не ведет сквозной исторической нумерации и не сравнивает дореволюционный и современный парламенты. И четвертая Дума — не восьмая, а просто четвертая. И никаких аналогий, никаких аллюзий.
Прозвенел звонок. Десятки свежих листочков, исписанных синими, черными, фиолетовыми, сиреневыми и даже розовыми чернилами, легли на учительский стол. Дети прощались и покидали класс, немедленно забыв о государственной важности темы, над которой они только что мучительно размышляли. Дымов сел за стол, взял верхний листок, испещренный мелкими и острыми буквами, и начал читать…
Глава 2
Повседневная
Из опыта работы парламентского корреспондента (1994 год)
Когда парламентский корреспондент газеты «Заря Pocciи» Петр Громадин возвращался поздно вечером домой, родители его ни о чем не спрашивали: ребенок двадцати двух лет от роду был явно переутомлен, и говорить с ним на какие-либо серьезные темы было бесполезно. Все вопросы задавались утром за плотным завтраком — мама старалась «подкрепить Петю калориями» перед очередным изнурительным думским днем.
«Скажи, эти депутаты совсем ничего не соображают? — обычно начинала мать, не дав своему чаду сделать и глотка кофе. — В магазинах цены и не думают снижаться, инфляция чудовищная[12], что они себе там думают?» Петя, судорожно заглотнув кусок колбасы, в очередной раз начинал объяснять матери, что конечно же решения Государственной думы могут иметь определенное отношение к инфляции, однако пока все происходящее — заслуга правительства и лично Бориса Николаевича Ельцина. Дума же, занятая собственным обустройством, ничего ни плохого, ни хорошего сделать не успела.
Когда Петя доходил до этого места, в разговор вступал отец: «Ну, конечно. Пока с комфортом не рассядутся, пока машины, квартиры, дачи, кабинеты с секретаршами и санатории себе не выбьют, ни о какой серьезной работе они думать просто не смогут!» Сын вновь принимался объяснять, что у депутатов Государственной думы, в отличие от их предшественников из Верховного Совета, своего ничего нет и их условия для работы могут вызывать какие угодно чувства, кроме зависти[13]. Но рассказы о думцах, сидящих, в лучшем случае, по двое в крошечных комнатушках, о заседаниях фракций, проходящих прямо в холле за больничного вида ширмами, не производили на родителей никакого впечатления. Среагировав на словосочетание «больничные ширмы», в разговор снова вступала мать, уже как «женщина-врач»: «Ты можешь сказать там кому-нибудь, чтобы докторам повысили зарплату и деньги на лекарства для больниц выделили?» Тут Петя, бросив недоеденный омлет, начинал отступать к дверям и уже в прихожей слышал то ли возглас, то ли вздох родителей: «Ну, может, они тебе хоть квартиру дадут?»