— Ты удовлетворена, словно кошка, напившаяся сливок. Или ты поймала мышь и припрятала про запас?
— Я съела мышь и запила сливками, — лениво улыбаюсь я.
— Лиза, ты мне не рассказывала еще, как ты живешь.
— Ты ведь тоже не рассказала, как он там живет.
— А я не знаю, — разводит руками сестра, — Нечего рассказывать. Свадьбу он не устраивал, просто пришел однажды с женщиной и сказал: «Вот моя жена». Она его ровесница, так и выглядит: женщина за сорок. Какая-то бесцветная, тихая, сидела и молчала. Больше мы ее не видели. В гости они не ходят, к себе не приглашают. Его мы иногда встречаем в филармонии, чаще он издали помашет и не подходит. Счастливым он не выглядит, на откровенность не идет. Все. Мне почему-то кажется, что сливок в его жизни немного, и те прокисшие.
— Помнишь «Попытку ревности» Цветаевой? Ты очень любила это стихотворение. А мне оно всегда казалось ножом по сердцу — себе и ему, одним махом. Она всегда резала по живому и рассказывала об этом всем. Но как она рассказывала! По-другому уже и не скажешь.
— … Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли?
Так же ли, как мне с другим? —
задумчиво вспоминает сестра, — Так как же? Тяжче?
— Мы ведь с тобой никогда не задумывались о том, что они оба с другими. Как просто быть брошенной и терзаться. Такая сладость в страдании, чувствуешь себя невинной жертвой! А вот с другим — попробуй, пострадай! Когда другой доводит до экстаза и тебе это нравится, и ты хочешь еще, и уверена, что ты потаскуха, и не отказываешься! Это как искус: святые запирались в пещере, чтобы проверить, испытать веру. Так и с другим — чем лучше, тем хуже…
— Ты мазохистка! Лиза, ты не чувствуешь, что это сродни шизофрении?
— Нет, — смеюсь я, — я совершенно нормальна. Любовь — это гармония разума и чувств. А как называется гармония разума и чувственности? Ты знаешь? Я — нет! Шизофрения, — повторяю я со смешком, — да это спасение! Я больна любовью. У меня в крови вирус, как вирус иммунодефицита. Он меня заразил. Я забыла его имя, его голос, я почти забыла его руки на своей коже. Но зараза в крови останется. От меня заразился Джек, он знает, что обречен и ничего кроме тела от меня не получит. Дженни краснеет и бледнеет, когда приезжает Джек, значит больна и она, — я вытираю слезы и смеюсь, — Надо вставить это в сценарий. Красивый монолог, да?
— Лиза, ты ведь не показала еще свой фильм, — переводит разговор сестра, испуганная моим тоном.
— Сейчас попробую устроить, — я беру телефон, — Витторио? Ты не хочешь немного отдохнуть от лаврового запаха? Мы на Джильо. Приезжай, дорогой, я познакомлю тебя со своей сестрой. Кстати, прихвати плеер и кассету с фильмом, и у тебя появится еще одна горячая поклонница.