— Бетси, почему ты плачешь?
— Я не хотела уезжать из Рима.
— Я так надеялся, что ты счастлива.
— Я счастлива. Я очень счастлива! Вы уже поужинали? Где твоя жена?
— Дома. Я приехал один.
Я в изнеможении закрываю глаза. С этим я бороться не могу. Пока я думала, что они вдвоем, мне было легче справиться с собой. Слезы опять текут из глаз, щекоча шею. Коля наклоняется и вытирает их, вглядываясь в мое лицо. Я слышу, как он пытается сдержать глубокое дыхание и опять закрываю глаза, чтобы не видеть борьбы на его лице. Я чувствую невесомое прикосновение его губ к моему лицу, сорвавшийся нетерпеливый стон и крепкий бесконечный поцелуй. Он целует, притянув меня к себе, сжав в объятьях, его руки проводят по телу, мнут его, впиваясь пальцами, он целует меня, как одинокий мужчина, за год истосковавшийся по близости с женщиной. У меня кружится голова и кажется, что на на какое-то время я теряю сознание. Открыв глаза, я делаю то, что никогда бы не сделала в здравом уме: я обнимаю его за шею и начинаю целовать так же неистово. Мы не произносим ни слова, нам нечего сказать. Моя сестра говорила о прокисших сливках — так вот, теперь мы вдосталь напились свежих, но мне показалось, что они отдавали горечью.
— Прости, Бетси, я не хотел этого.
Я сдерживаю нервный смех и продолжаю молча смотреть на него. Мне интересно, что еще он скажет.
— Я дал слово, что все кончено.
— Да?!
— Бетси, — шепчет он, прижимаясь лицом к моей шее и касаясь губами уха, — прости меня, я дурак!
Я беру его лицо в руки и говорю четко:
— Где бы ты ни был, с кем бы ни жил, здесь ты — мой, и я не позволю тебе думать о других в моих объятьях. Никаких угрызений совести, никаких причин для отказа — будь у тебя хоть десять жен и двадцать детей. Запомнил?! И посмей сказать, что ты меня не хочешь!
— Что ты, Лиза, — пугается он, — это я никогда не смогу сказать, это слишком невероятно.
— Тогда почему ты сейчас взял меня, как девку, второпях?
— Мне нет оправдания.
— Поцелуй меня, — неожиданно для самой себя жалобно прошу я и время останавливается для нас.
Ну и пусть, упрямо думаю я, это с ней он изменяет мне. Я была всю жизнь. Только бы он не понял, что без него я не могу жить, что я нуждаюсь в нем, как травинка в солнечном свете, лишь с ним я могу быть сама собой, все во мне кричит от счастья, когда он близко! Я не могу понять, почему я стараюсь скрыть это: из гордости, которой у меня никогда перед ним не было, или из боязни нанести ему еще одну рану — вины и раскаянья.
— Бетси, — слышу я Колин шепот, — куда ты ушла?
— Я искала свою гордость.