– По твоей работе? – оживился Маратка.
– Ну, как бы… Скажи, семеро одного бьют?
– Вот еще! Это не по правилам… А вообще-то бывает… Может, за дело? – рассудительно спросил он.
– За дело, – подтвердил я. – Только вот что меня удивляет: семеро одного побили и стали потерпевшими, потом оказались сами себе свидетелями, а теперь чувствуют себя судьями. Как полагаешь, не многовато?..
И сегодня с самого утра, ссылаясь на повышенное метастатическое давление, врачи настойчиво советовали избегать стрессов и всяческих перегрузок. К счастью, мои рабочие планы никаких особых волнений не сулили: в первой половине дня мне предстояло встретиться с экспертами по «строительному» делу, а после обеда – с потерпевшими по делу Степанова.
«Строительное» дело представляло собой многотомное сооружение двухлетней давности с весьма сомнительной судебной перспективой. Возбудили его в ОБХСС по сигналу одного прораба, который сообщил, что руководство ремстройтреста расхищает государственные денежки путем «намазок» – выписывают липовые наряды на работу, никогда никем не производившуюся. Ревизия подтвердила, что смета на строительство перерасходована на десять тысяч: в шестидесятиквартирном доме закрыли наряды на штукатурку и покраску девяноста квартир. Я допросил маляров и штукатуров, которые, помявшись, признали, что, если в доме всего шестьдесят квартир, затруднительно отделать девяносто, и поведали, что зарплату за тридцать лишних квартир они отдали начальству. После недолгого, хотя и упорного сопротивления начальство эти факты признало. Но с обвинением в хищении упрямо не соглашалось. «Хищение – это если б я себе в карман, – басом рыдала прораб Кленова, размазывая толстым кулаком скупые слезы по круглому лицу. – А я сроду копейки чужой не тронула! Девчонки-ученицы обои попортили – переклеивай. Унитазы, пока без воды строили, до отказа… это… замусорили. Чистить надо? А в смете этого нету! И еще надо, надо, надо! И за все плати! Вот и приходится… А про банкет я и не говорю: в жизни такого не было, чтобы комиссию не угостить, это уж обычай… Людей ведь уважить надо, раз дом приняли, не то в следующий раз с ними нахлебаешься!..»
* * *
Встречу с ресторанными потерпевшими я отложил на вторую половину дня не случайно: предприятия эти работают поздно, открываются часов в одиннадцать дня, так что я спокойно мог заниматься с экспертами, не боясь опоздать. Я решил их не вызывать в прокуратуру: они уже неоднократно были здесь у Верещагина, и я не хотел осложнять жизнь людей, и так уже пострадавших от действий обвиняемого. Но хотя бы познакомиться с ними, составить собственное мнение о них – особенно после вчерашнего свидания с Егиазаровым и его «летчицей» Мариной – мне было любопытно. Вообще у меня появилось ощущение, что народ они непростой. А если это так, то и дело Степанова не такое уж очевидное…