Герману Вольфу не нравилась экзальтированность Ханса-Ульриха Руделя. В отличие от «Одинокого Волка» тот сохранил непоколебимую веру в «гениальность великого фюрера» и «великую идею пангерманизма». Это было более чем странно, учитывая, что сам Ханс-Ульрих Рудель участвовал во всех крупных кампаниях на Восточном фронте. Он утопил линкор «Марат» в блокадном Ленинграде, дрался под Сталинградом, участвовал в воздушном сражении на Кубани, жег русские танки на Курской дуге. И если Вольфу хватило Сталинграда, чтобы навсегда изменить представление и о собственной роли в этой войне, и о ее целях и средствах… А вот Рудель, похоже, как был дуболомом и солдафоном, так им и остался.
Но то, что он сказал, оптимизма Вольфу не прибавило.
— Scheize! А где наши истребители?
— Они уже успели перелететь на другой аэродром, в Запорожье или Днепропетровск, я не знаю.
— Надо сматываться!..
— Нет, командование приказало нашей штурмовой эскадре StG-2 уничтожать русские танки. Правда, ни боеприпасов, ни топлива уже почти не осталось…
— Ладно, черт с тобой! Выбирайся сам! — грубо ответил Герман Вольф.
* * *
Ханс-Ульрих Рудель был настоящим солдатом: смелым, решительным, презирающим опасность… Ему бы ума побольше — было бы совсем замечательно! А так получалось, как в известной русской пословице: «Заставь дурака Богу молиться». Нередко, вылетая на задания по поддержке войск, он путал и вместо большевиков бомбил свои же боевые порядки! Впрочем, в своих мемуарах он этого и не скрывал:
«Уже чувствуется наступление осени, когда мы получаем приказ участвовать в вылетах на Днепровский фронт, еще дальше на запад. В течение многих дней мы вылетаем на миссии с аэродрома, находящегося к северо-западу от Красноармейского. Здесь Советы рвутся в Донецкий промышленный район с востока и северо-востока. По всей видимости, это крупномасштабная операция, противник повсюду. Помимо этого, они совершают беспрерывные рейды на наш аэродром с помощью бомбардировщиков Бостон, это большая помеха, потому что обслуживание во время налетов приходится прекращать, и мы опаздываем с вылетами. Во время этих налетов мы сидим в щелях, вырытых за самолетами, и ждем, пока „иван“ не кончит веселиться. К счастью, наши потери в самолетах и снаряжении относительно невелики.
Никто не говорит нам, что армейские части, проходящие мимо нашего аэродрома, почти самые последние и „иван“ идет за ними по пятам. Проходит совсем немного времени, и мы убеждаемся в этом сами. Мы взлетаем с западного аэродрома и, пролетая над городом, набираем высоту. Нам предстоит атаковать вражеские войска в сорока километрах к северо-востоку. Находясь над другим концом города, я вижу вдали и на некотором расстоянии от шести до восьми танков, они закамуфлированы и похожи на наши собственные машины. Тем не менее форма их корпусов кажется мне весьма странной. Мои размышления прерывает Хеншель: „Давайте посмотрим на эти немецкие танки на обратном пути“.