— О чем, черт побери, вы говорите? — спросил Гарет, решительно отбрасывая неприятные воспоминания. — Моей матерью была Элспет Ричвайн, служанка, соблазненная богатым знатным хозяином, моим отцом, и выброшенная на улицу вскоре после моего появления на свет. Кажется, хозяйка дома воспротивилась перспективе лицезреть, как свидетельство неверности Его Светлости бегает по поместью в коротких штанишках.
— Поверьте, леди Шербрук никогда не беспокоилась на этот счет, — возразил Чапел. — Лорд Шербрук не смотрел ни на одну женщину, кроме своей жены. Он действительно был вашим отцом… но вашей настоящей матерью является леди Шербрук.
— А Элспет Ричвайн была…
— …неуравновешенной молодой женщиной, укравшей вас у законных родителей, когда вам еще не исполнилось и двух лет.
— Просто бессмыслица какая-то…
— Вовсе нет, милорд, разумеется, прошло уже столько лет, что многие считают вас умершим…
— …кроме вас, — хмуро закончил Гарет, со сжатыми кулаками шагнув к сыщику, его вдруг охватил леденящий душу страх, заставивший на миг забыть о реальной опасности. — Вы напрасно беспокоились, мистер Чапел. В последний раз прошу вас покинуть мою камеру, иначе меня точно повесят, но уже за ваше убийство…
С этими словами Гарет круто развернулся и направился к кровати, опасаясь, что не справится с собой и, в конке концов, набросится на сыщика. Впрочем, откуда же Чапелу знать, что эти безумные предположения вызвали в его душе боль, оживили мечты, давным-давно похороненные в глубинах сердца.
На какое-то мгновение Гарет снова стал тщедушным забитым двенадцатилетним подростком, одиноко пробирающимся по грязной улочке бедняцкого квартала, стараясь укрыться от беспощадного зимнего ветра. Его руки и ноги обморожены, несмотря на намотанные на них грязные лохмотья, но он мужественно борется со слезами боли… Правда, бывали в жизни Гарета и более трудные времена, особенно после того, как он сбежал от человека, к которому его отдали в ученики. Именно тогда Гарет познакомился с недремлющим зверем, что зовется голодом и непрерывно вгрызается во внутренности. «Может быть, именно сегодня наступит тот самый день». После смерти матери, которая умерла от джина, ставшего в последние несколько лет ее единственным утешением, Гарет шесть месяцев изо дня в день неустанно повторял про себя эти слова. Он надеялся, что, может быть, именно сегодня наступит тот день, когда за ним, наконец, придет его знатный отец и, завернув в длинный шерстяной плащ, увезет в позолоченной карете в великолепный дом, в котором никто не страдает от холода, голода или отсутствия любви…