— А кто это, Николай Петрович? — осторожно спросила Татьяна.
— Так вы его знаете! Львов это, Виктор!
К шестнадцати часам вечера переговоры были завершены, и приглашенный в больницу знакомый нотариус оперативно оформил все документы и засвидетельствовал договор. Но перед этим спорили и торговались до хрипоты, этот хмырь вознамерился зарядить за фирму сто двадцать тысяч зелени. В конце концов, я встал со стула и сказал:
— Восемьдесят пять тысяч мое последнее слово, других денег нет, и не будет. Либо ты, Гоша, не соглашаешься и я ухожу, — сделал паузу и продолжил, — Либо соглашаешься, и я в течении двух часов привожу тебе пятьдесят девять тысяч долларов наличных, а остальную сумму отношу на увеличение уставного фонда и от своего имени вношу на счет предприятия. Решай.
Бледно выглядевший Гоша, напичканный лекарствами, вяло махнул рукой и согласился. В принципе, я чувствовал его гнилое нутро и мог поставить в позу на сумме раза в два меньшей, чтобы он отрыгивал задолженность долго и нудно, но предварительно, еще до начала переговоров определил для себя сумму сделки именно в восемьдесят пять тысяч, поэтому, на ней и решил остановиться.
При внесении на счет предприятия денег, разрешил Татьяне произвести получение и выдачу заработной платы, а она вдруг вцепилась мне в плечи, уткнулась лицом в грудь и разрыдалась. А вечером посетил свой новый офис, где нового владельца и директора встречали все четырнадцать работников моего предприятия.
Восемь человек были настроены ко мне приветливо и благосклонно, все-таки большинство из них интернатовские воспитанники, которые знали меня как облупленного. Тем более, что в свое время никому из них на хвост соли не насыпал. Двое менеджеров отнеслись настороженно и, почему-то со спрятанной в душе неприязнью, но самыми счастливыми выглядели девчонки, Татьяна и Анечка.
Впервые увидел этого хладнокровного и циничного человека, который никогда ничего не делал просто так, совсем с другой стороны. Оказалось, что к детям Алексей относится с большим пиететом. Розу и ее подчиненных совсем загонял, обязал их и маленькую девочку и большого парня перед укладкой в капсулу анабиоза тщательно отсканировать со всех сторон, а данные сбросить на его биокомп.
За весь полет он сделал себе лишь один выходной, а в течение остальных девятнадцати стандартных суток уделил внимание фактически каждому ребенку, при этом без каких либо просьб провёл многим из них коррекцию внешности, убрал врожденные и приобретенные дефекты. Нашему медперсоналу не давал покоя ни условным днем, ни условной ночью, заставлял контролировать процессы регенерации и наблюдать изменения, происходящие в организмах. На робкое замечание, что компьютер капсулы и сам все сделает, безапелляционно заявил: