Армай слушал, недоумённо сдвинув брови и по-стариковски отвесив нижнюю губу. Потом медленно поднял голову, и глаза его прояснились.
— Я тебя вспомнил… — хрипло, с удивлением проговорил он. — Ты вон кто…
Чага вскочила. Армай протянул нетвёрдую руку и, промахнувшись, взял Влада не за горло, а за плечо. Железные пальцы стиснули сустав, от боли потемнело в глазах, но тут быстро отступившая на пару шагов Чага взмахнула рукой. Фыркнул, слетая с ладони, сыромятный ремень, и гладкий дырчатый камень с хрустом ударил Армая в висок.
Железные пальцы разжались, словно с сожалением, и Влад, взявшись за плечо, со стоном ткнулся головой в кошму. Перетерпев боль, сел, придерживая повреждённую руку. Армай с проломленным виском лежал рядом. Чага сматывала ремень кистеня.
— Мёртв? — с ужасом спросил Влад.
— Он бы тебя убил, — сказала Чага. — Не надо было призывать на кочевья стальную птицу… — Закусив губу, она поглядела на усмехнувшееся мёртвое лицо Армая. — Всё равно ему уже оставалось недолго жить…
— Ты безжалостна, — тихо сказал Влад.
— А ты всех жалеешь, — хмуро ответила она. — Но только почему-то все умирают от твоей жалости…
Они положили Армая в им же самим выкопанную яму и в две костяные лопатки засыпали её, сняв брустверы и сровняв могилу со степью. Потом Чага расседлала зверей и провела их одного за другим по тёмному пятну свежего утоптанного грунта.
Видимо, так того требовал обычай…
Они уходили по разорённым степям на северо-запад, оставив справа территории, над которыми теперь густо роился металл. Если верить чудовищно приблизительной карте, набросанной Владом в блокноте, они возвращались к месту его неудачной посадки. Часто пейзаж казался ему знакомым, и Влад готов был побиться сам с собой об заклад, что вон за тем холмом откроется сейчас та самая балка, где он имел глупость, сидя в кроне дерева, дразнить металл лезвием ножа. Однако холм отваливался в сторону, а за ним вместо балки раскидывалась обширнейшая старая гарь с серо-зелёным островками стремительно восстанавливающихся рощ.
Поразительно, с какой лёгкостью ориентировалась в этом жёлто-зелёном, слегка взгорбленном однообразии Чага! Впрочем, в последнее время она явно была чем-то озадачена и встревожена: прислушивалась, недоверчиво взглядывала вверх, где изредка взблёскивали знакомые мерцающие спирали.
— Что-нибудь не так? — спросил однажды Влад.
— Странно… — сказала она, озираясь. — Опасности нет.
— Ну и хорошо! — воскликнул Влад, но она только тряхнула с досадой криво подрезанными волосами и не ответила.
Местность уже не была такой безлюдной, как три месяца назад, когда они пересекали её навстречу солнцу: из балок струился синеватый дымок костров, иногда на холме возникал силуэт всадника и, помаячив, исчезал. Многочисленные семейства, уходя из-под разящих ударов, хлынули сюда с востока.