Солнце поднялось уже довольно высоко над сильными узловатыми травами, когда, всё починив и поправив, они заседлали и навьючили зверей.
О вчерашнем не было сказано ни слова…
Их не забыли. Пустые овражки со следами поспешного бегства, недорытые и брошенные укрытия, всадники, шарахающиеся за горизонт, — всё говорило о том, что клеймо Приручивших металл выжжено глубоко и навеки.
— Ты, главное, не отчаивайся, — умоляюще говорил Влад. — Вот увидишь, Чага, ещё пара лет, и всё изменится. Стоит нашим мудрецам заполучить одного-единственного паучка — металлу конец! Его изучат! Ему прикажут остановиться, и он остановится. Он перестанет убивать… Я не злорадный человек, Чага, но, знаешь, когда я вижу этих дурачков, которые убегают от нас, как от металла, я думаю: а что с ними будет потом? Когда мы отберём у них страх, чем они заткнут дыру в своих душах?
— А если ничем? — неожиданно спросила Чага. Обычно она выслушивала Влада молча.
— Тогда пусть пропадают! — сгоряча бросил Влад, в самом деле разозлённый этим дурацким вселенским бойкотом.
— А я? — спросила она. — Тоже?
И, не дождавшись от поражённого Влада ответа, отвернулась и озабоченно оглядела степь.
Внимательнее, чем когда бы то ни было, следила она теперь во время переходов за призрачным блеском в линялой полуденной синеве, за птицами, за зверьками, явно не доверяя уже своему чутью. В прозрачно-серых глазах появился сухой лихорадочный блеск, скулы туго обтянулись побледневшей кожей.
Однажды, выехав на покатый холм, они увидели внизу сизый дымок, встающий над переполненной листвой балкой. А по взгорбленной степи наискосок, ныряя в низины и взмывая над пригорками, к балке летел налегке всадник на коричнево-чёрном звере, которого, надо полагать, тоже звали Угольком.
— Гонец? — спросил Влад.
— Да, — сказала Чага.
Они остановили животных, ожидая, что будет дальше. У спуска в балку всадник спрыгнул и, ухватив зверя за повод, бегом потащил его вниз, под защиту ветвей.
— От кого ж это он удирает? — задумчиво щурясь, спросил Влад. — От нас или от металла?
— Во всяком случае, не от нас, — сказала Чага. — Его послали с чем-то важным. Вон из-за тех холмов…
Она указала, и почти в то же мгновение, словно подчиняясь движению её руки, степь между холмами зашевелилась, ожила. Растянувшись цепочкой, на равнину вынеслись всадников десять и ещё столько же навьюченных, не отягощённых людьми зверей. Возле балки тоже началась суматоха: первым выбежал уже знакомый гонец, вскочил на своего чёрно-коричневого, и тот полетел размашистым шагом навстречу приближающемуся семейству. А из балки продолжали выбегать люди, выводя наспех навьюченных и осёдланных животных.