Я уселся на землю и, спрятав меч под плащ, принялся жевать припасенную куриную ножку.
Старушка, очевидно, тоже удивилась моему присутствию в таком малолюдном месте и в такое время. — Ой ты господи! — подскочила она на месте.
— Ты что, бабусь? — я, как ни в чем не бывало, продолжал жевать куриное мясо.
— Да вот, милок, заблудилась в темноте, да в эту жуть зашла. Может проводишь, а, милок? Да и тебе делать нечего посреди могил. — Провожу, чего ж не проводить. Я встал и, продолжая на ходу смаковать мясо, пошел рядом с женщиной. Она жалась ко мне всем телом. Когда до деревни осталось всего ничего, я спросил:
— Чего ж ты боишься, бабушка?
— Ой, милок, — она перекрестилась. — Покойников, к бесу их, боюсь. — А чего нас бояться?
Ну кто знал, что глупая земная шутка в этом мире окажется так некстати. Честное слово, это вырвалось у меня не специально.
Смысл сказанного постепенно доходил до старушки. Припомнив рассказы о кладбищенских упырях, о пропавших курицах, о куриной ляжке в моей руке и, наконец, то место, где мы встретились, старушка ойкнула, подскочила и, подхватив подол платья, стремглав помчалась в.сторону домов.
Шутки шутками, а мне пришлось сматываться. Никакого разговора об отдыхе не могло быть. Через полчаса деревня поднялась. Вся, от мала до велика. И широкой лентой потекла к кладбищу, освещая местность многочисленными факелами. Поди, объясни им всем, кто я такой и почему у меня такие шуточки. Оставив на совести старосты пропажу кур, я исчез чисто английским способом, то есть не попрощавшись. Вспомнив все это, я еще раз посмеялся, не столько над испуганной старухой, сколько над незадачливым старостой. Но, по крайней мере, я отплатил как мог, укрепив некоторые участки чистой зоны.
Я посмотрел на луну. До назначенного часа оставалось совсем чуть-чуть. Еще раз проверив Круг Чистоты, я пододвинул меч поближе. Так, на всякий случай. Я прикрылся плащом, оставив руки свободными.
Я не спал, просто тело отдыхало, готовясь к предстоящим схваткам. Пускай отдохнет. Разум не спит, разум все видит. Ничто не останется без внимания. Прощупывая сектор за сектором, он будет предупреждать меня обо всем, что творится в лесу, и оставит тело отдыхать до тех пор, пока в нем не возникнет острой необходимости.
Издалека долетел крик совы. Час пробуждения пробил. Странные эти твари — нелюди. Иной раз пройдешь по всей территории — и ни одного, хоть убейся. Как чувствуют. А иной раз налетают целыми стаями, только успевай отмахиваться.
Вокруг ничего, кроме шепота ветра, шороха травы и стрекотания каких-то бездомных букашек. А, вот! Наконец пришло. Шорох, копошение и легкое взвизгиванье смешиваются с низким тягучим воем и меняются от самых грубых частот до еле различимых высоких.