К великой нашей радости, штурман через несколько дней вернулся.
Он действительно приземлился на нейтральной полосе, и ему удалось добежать до наших передовых частей. Горячо, сердечно благодарил он Марию Раздорскую.
Наши боевые помощники и помощницы работали, когда подходил к концу напряженный боевой день. Они тщательно и сосредоточенно готовили к утру оружие и приборы на земле, помогая летчикам одерживать победы в воздухе.
Особенно трудно приходилось техническому составу зимой, в стужу: в холодных палатках и коптерках руки коченели от ледяного металла и бензина. Но наши боевые помощники превозмогали усталость, холод. И конечно, страх: ведь каждую секунду можно было ждать вражеского налета.
Всем известно, какую важную роль играют приборы, контролирующие работу самолета. Если, например, над территорией врага прибор вдруг не покажет давления масла, тревога охватит летчика. Он решит, что скоро заклинится мотор. Но ничего подобного не случалось. Наши специалисты своевременно, со знанием дела проверяли приборы на земле.
Тяжелая это работа – снять с самолета пушку, которая весит несколько десятков килограмм, тщательно ее почистить и поставить на место. Но оружейницы умело справлялись с работой, держали пушки в образцовом порядке. Оружие на самолетах работало безотказно.
НА КУРСКОЙ ДУГЕ
Петро Кучеренко получил назначение в другой полк. Разлука со старым товарищем огорчила меня. На отдыхе мы с ним любили вспоминать дни учения, читали друг другу письма от старых друзей из тыла: я писал часто, как обещал, а еще чаще получал письма. Петро улетел, и в первые дни мне особенно не хватало его – близкого человека, с которым связано столько воспоминаний.
Однажды наш полк вернулся после отражения вражеского налета. Кстати сказать, теперь мы всегда своевременно вылетали на отражение и пресекали попытки врага бомбить аэродром.
Захотелось перекинуться словом с Петро. Я сел под крыло самолета и написал ему коротенькое письмо на листке блокнота. Только закончил, как ко мне подошел Беляев, сел рядом.
У нас завязалась дружеская беседа. Мы вспоминали Петро. Неожиданно Беляев сказал, что, по его мнению, Амелин, Евстигнеев, я и еще ряд других летчиков, вместе с нами прибывших на фронт, приобрели боевой опыт, выросли политически, что мы достойны стать кандидатами в члены Коммунистической партии. Парторг посоветовал подумать, отчитаться перед самим собой. Он ушел, крепко пожав мне руку.
Его слова меня несказанно обрадовали. Уже давно я мечтал коммунистом принять участие в решительных боях. Но все как-то не решался поговорить с нашим комсоргом – старшиной Коротковым.