Получалось, что на каждый наш полк, сдерживавший полосу в 4 километра, немцы бросали 12 дивизий! Несколько полков на роту! Кто же удержит такую силищу винтовками и пулеметами? А на наших воинов перли танки – и они держались!
Даже отступив до Москвы, ни Сталин, ни наши полководцы не понимали этой скорее не тактики, а стратегии врага. Начало операции «Тайфун», в ходе которой попало в окружение пять наших армий, убедительно подтверждает это недопонимание. Линейная оборона наших войск не выдерживала ударов, а поэтому образовывались большие бреши…
Получается, мы повторили оборонительную стратегию французов, о которой уже говорилось выше.
Со временем Г.К.Жуков признается, что «…благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии.
Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет должной оценки».
В один из этих октябрьских напряженных дней Сталин позвонил командующему Западным фронтом Жукову и спросил:
– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно как коммунист.
Жуков медлил с ответом, и эти секунды молчания для Сталина были тягостными. А Жуков понимал, какая степень ответственности лежит на нем, берущем на себя – положительный или отрицательный – ответ. Конечно, проще было уклониться, сказать, что на этот момент он не готов с ответом, но прямой характер не позволял мямлить, прятаться за неопределенность, и он бесхитростно и твердо заявил:
– Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
– Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока дать не сможем.
Такая была обстановка…