В этом новом теле мне было неловко, потому что оно стремительно вырастало и становилось крупнее моих прежних тел. Я не был столь же проворным и ловким, как в предыдущем воплощении, но был, по крайней мере, сильным. Мой приемный отец был ростом не более пяти с половиной футов, и мои габариты не прибавляли его любви ко мне.
Я проводил время, вырезая из дерева фигурки животных, читая книги в библиотеке и думая о том, как собираюсь найти Софию. Часть фигурок я прятал, но однажды моя приемная мать увидела, как я наношу последние штрихи на гуся. Она внимательно оглядела его.
— Я бы сказала, что его вполне можно отправить в музей, — заметила мать.
Мы посещали унылую муниципальную школу, но у меня было несколько хороших учителей. Безусловно, я был способным учеником, поэтому некий добросердечный педагог вбил себе в голову, что я «одаренный». Меня заставили сидеть в классе во время перемены и выполнять один из этих стандартных тестов, когда заштриховываешь кружки карандашом. Помню, что оставил без ответа каждый второй вопрос.
Давным-давно я усвоил, что рискованно выделяться из окружающих. Тогда, в начале сороковых, произошел пагубный случай, когда родители решили проверить мой показатель умственного развития. Это был хороший урок. Нечего и говорить, что для запоминания тысячелетней, хотя и малозначительной истории, необходимо обладать необыкновенными умственными способностями.
Как только подрос, я принялся разыскивать Софию. Я располагал некоторой полезной информацией. Знал, что она умерла в конце 1985 года. Я видел ее в хосписе, беседовал с ней незадолго до ее смерти и надеялся, что успел заронить в сознание Софии несколько важных мыслей. Я был уверен, почти на уровне интуиции, что она появится где-то поблизости. Она уже однажды это сделала, и я молил Бога, чтобы сделала это вновь.
Большая удача пришла ко мне однажды вечером в торговой галерее «Тайсонс-корнер», когда мне было пятнадцать лет. В одной из этих почти исчезнувших фотокабинок при входе я увидел девочку, которую теперь зовут Марни. Через пару минут я уже смог определить, кто она такая. Конечно, в то время я знал ее не как Марни. Я узнал ее как одну из женщин, ходивших в церковь в Фэрфаксе в начале семидесятых годов. Мне помогли ее брови «домиком». Глаза придирчиво осматривали меня и в то же время искали сочувствия. В той жизни она была старухой, сидящей рядом с Софией, ее матерью. Наверное, она даже немного пережила свою дочь. Я заметил, что они близки, и что-то в манере их общения убедило меня в том, что они вернутся вместе.