Однако Камал знал: он должен попытаться — если не ради себя, то ради Тары.
Когда-то он считал, что, прежде чем обрести внутреннюю свободу, надо понять драхму, мысленно начертить свой путь, найти смысл жизни. Позже Камал осознал, что свобода ничего не стоит, если в сердце нет настоящей любви. Теперь молодой человек надеялся, что у него появилась возможность соединить огонь призвания с жаром сердца.
Осмотрев хижину, Тара и Камал вышли во двор. Стояла предвечерняя тишина. В листве одиноких деревьев вспыхивали золотистые искорки.
Камал несколько раз пытался начать разговор, но девушка отвечала односложно и старалась не встречаться с ним взглядом.
Когда они наконец покинули госпиталь, Тара резко отдалилась, замкнулась в себе, будто захлопнула и душу, и сердце. Вероятно, ее все еще терзала обида. Некоторые раны не заживают, они все время напоминают о себе.
С наступлением темноты Тара и Камал вернулись в хижину и принялись устраиваться на ночлег.
Девушка села на низкую кровать с решеткой из веревок и травы и показала Камалу на циновку в противоположном углу комнаты.
Потрескавшиеся потолочные балки опутывала паутина. В верхней части одной из стен была дыра, в которую проникал прохладный ветер и светила, словно заключенная в раму, луна. С трудом устроившись на неудобном и жестком ложе, Камал долго смотрел на таинственный серебристый диск. Потом сказал:
— Я благодарен тебе, Тара. Ты вытащила меня из тьмы и создала заново.
Она молчала.
— Из-за меня ты бросила англичанина, — прибавил молодой человек.
— Я бросила англичанина не из-за тебя, а потому что наши отношения себя исчерпали. Я поняла, что вполне могу жить одна.
Он удивился.
— Одна? Ты правда так думаешь?
Тара ничего не ответила, и тогда Камал спросил:
— Ты не хочешь, чтобы мы легли вместе?
Руки девушки, проворно заплетавшие косу, замерли.
— Я изменилась, Камал. Я уже не та женщина, с которой можно запросто «лечь вместе». Я жалею о том, что приходила к тебе по ночам и спала с тобой. Потому что на самом деле я всегда нуждалась в другом. Ты не понял меня и никогда не поймешь.
— Теперь понимаю. — Он поднялся с циновки, его глаза горели. — Известно ли тебе, что после того, как ты уехала с англичанином, я не находил себе места и молил Шиву о милосердии? Я просил или вернуть тебя назад, или исцелить мое сердце. Без тебя моя душа была пуста, как и мое ложе.
— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала девушка.
— Я люблю тебя, Тара! Когда-то ты говорила, что готова променять службу в храме на мою любовь. Поверь, я готов сделать то же самое в обмен на твою.