Шепот. Так Ганна называла свой внутренний голос. Говорят, у одиноких детей заводятся невидимые друзья. А у Ганны появился внутренний собеседник. Почти единственное, что принадлежало ей безраздельно. Тихий шепот, как дыхание ветерка в листве. Она шла по улице Горького, бесцельно рассматривая витрины. Магазин «Свет» – торшеры и ночники за вычищенными до блеска витражными стеклами. Аптека. «Островок» – спортивные товары, снаряжение для охоты и рыбалки. В стеклянном плену томятся чучела – белка, заяц с плачущей мордочкой, фазан, похожий на индюка. Самодовольный охотник, вырезанный из картона, попирает стопой набор блесен, напоминающих елочные игрушки. От гордости за свою самодостаточность и независимость надувается резиновая лодка. Разноцветные поплавки стоят в стаканчике, как авторучки. Черное китайское удилище готово к легкому взмаху. Металлический садок ждет своих пленников… Магазин парфюмерии и косметики, в стеклянном аквариуме плавают две сонные скалярии, прилавки почти пусты.
«Букинист». Из распахнувшихся дверей на Ганну повеяло теплом. Тепло пахло книжной пылью, патиной, паутиной, чем-то еще… Памятью?
Она не хотела заходить, но ноги сами понесли ее внутрь магазина. Крошечное помещение, полутемное, хотя на улице свободно расправивший плечи зимний яркий день. Покупателей немного – неопрятный толстяк листает у стеллажа альбом Бердслея, две девушки, перешептываясь, примеряют какие-то колечки кустарной выделки. В стеклянных витринах, таинственно подсвеченные, покоятся осколки разбитого мира. Монеты. Марки. Открытки. Янтарные брошки. Серебряные ложки и кольца для салфеток. Подстаканники. Образки и крестики. Бусы из мерцающего зеленого камня. Нефритовая фигурка китайца – лысый, в халате, он хохочет, схватившись за бока. Огромная, телесно-розовая раковина. Фарфоровые статуэтки – мальчик с собакой, свирепый турок, боярышня. Тяжелый на вид нож, на рукоятке перламутром выложена ломаная буква «Z». Он почему-то очень дорогой.
У кассы нестерпимо для глаз сияет, горит, озаренный лучом солнца, медный самовар. Дородный, с медалями. «Пусть бы все это было мое, – подумала Ганна. – Янтарная брошка в виде паука, нефритовый китаец, монета с профилем толстой женщины, нож с перламутром. Хочу, чтобы все это было мое».
– Чем-то конкретным интересуетесь?
У продавщицы пергидрольная гривка начесана и спущена на низенький лобик, кружевная кофточка вот-вот лопнет на пышной груди, на шее, на запястьях, в ушах – яркая пластмассовая бижутерия. Она не подходит этому месту, она опошляет его. Справа от продавщицы – темная икона, видны только белки глаз. Слева стоят часы черного дерева, золотой маятник застыл в ожидании, когда время начнется снова. Ганна кивает. Она не хочет уходить отсюда без покупки. Палец девушки шарит по стеклу прилавка, продавщица не без интереса наблюдает за его блужданиями. Посматривает и в лицо покупательнице. Ганна уже знает, что ее шрамы и отталкивают, и привлекают людей, притягивают взгляды больше, чем красота.