Леня был для меня сущий клад. Знал порядки и нравы, полезно было послушать. Может быть, он специально подсажен ко мне? Но скрывать мне было нечего, и бояться не стоило.
Леня подолгу рассказывал о своей жизни и профессии Он закончил театральное училище, а перед самым арестом окончил первый курс юридического института. Задержали его в гостинице за «работой» — подделкой документов. Судили за мошенничество; ущерб от Лениной «деятельности» был причинен только частным лицам, и ему дали максимум — пять или шесть лет по данной статье. Но Лене крупно не повезло. Трое, все из разных городов, показали, что он в пьяном виде раскрывал чемодан полный денег и пытался их раздавать.
— Сколько было в чемодане денег? — спрашивали судья и прокурор каждого свидетеля. — Пятьдесят, сто тысяч, миллион?
— Не знаю, — стереотипно отвечали растерянные свидетели, заработок которых не превышал 100 рублей в месяц.
— Было очень много денег, — ответил один бедный студент. — В чемодане было только нижнее белье, да еще кое-какие вещички, а остальное — деньги.
А в это время органы усиленно искали банду преступников. По поддельным документам жулики оформляли в магазинах кредит на покупку дорогих телевизоров, радиоприемников и прочих вещей. Тут же продавали их случайным лицам за полцены, а потом обнаруживалось, что платить за вещи, взятые в кредит, некому. По Свердловской области к тому времени набиралось таких кредитов до тридцати тысяч, по Союзу сумма была астрономическая, а справки все прибывали. И тут-то прокурор заподозрил Леню и потребовал продолжить следствие. Его вернули обратно в тюрьму.
— Зачем же ты раскрывал чемодан с деньгами? — спросил я.
— Ничего не мог с собой поделать, — пожал плечами Леня. — Стал спиваться и совсем потерял контроль над собой.
Он рассказывал, как подделывать печати, как свести тушь и чернила с документов, почему нельзя сводить с сетки, которая наносится на некоторые документы, и как переклеить на чужой паспорт свою фотографию с нанесенным на ней оттиском печати и углублениями.
Как-то раз я пришел с очередного допроса вконец измотанный, и Леня попросил меня расписаться на листе в трех местах. Я расписался и сразу же лег спать, по Лениному совету. Он тоже после допроса ложился и спал по 12–15 часов.
Проснулся я к ужину. Леня протянул мне лист с моими подписями.
— Узнаешь? — спросил он.
Я кивнул. Леня протянул мне другой, такой же, в тех же местах стояли мои подписи — без сомнения, мои! Я не поверил своим глазам.
— Так какие твои? — Леня довольно улыбался.
Но как я ни силился, отличить свои подписи от поддельных так и не смог.