— Брат, скажи, что деется в Каракоруме? — спросил Андрей. — Вчера на площади казнили семьдесят приверженцев мурзы Ширанона. И все знатные, богатые…
— Это так, брат. У них тут свара еще та, — подтвердил Александр. — Монголы готовятся избрать великого хана, вот супротив друг друга козни и строят. Судя по вчерашнему, внук Чингисхана Мункэ посильнее будет Ширанона, вот головы людей мурзы и летят. Как бы нам в их замятню не угодить. Видел я хана Мункэ — нелюдим, угрюм, но большой друг хана Бату…
— А как же Огуль-Гамиш?
— До выборов ханша правит, и она принимает решения.
Подарки и ходьба по ханским чиновникам Александром принесли плоды: первым к ханше был приглашен князь Андрей. О чем говорил с ханшей, он не рассказывал, но от нее был в восторге:
— Она и вправду красавица! Молода, глазищи во…
— Как «во»? — не поверил Александр. — У монголок глазки-щелочки, там и зрачков-то не видно.
— А у этой очи-омуты, нос тонкий, ноздри трепещут, губы что яхонты…
— И губы разглядел? — удивился Александр. — Знать, приглянулась женка. А ты ей глянулся ли? — чуть сдерживая смех, спросил Александр.
— Глянулся. Вот те крест, — вполне серьезно ответил Андрей и перекрестился.
— Так что, сватов засылать? — все так же подсмеиваясь, спросил Александр брата, на что Андрей твердо и как-то обреченно ответил:
— Мне отец жену выбрал, да благословить не успел. Вернемся на Русь, сватов в Галич зашлю, дочь князя Даниила сватать, — и, чуть помедлив, добавил: — А ханша что луна на небе — сияет, глаз радует, но не греет.
Через неделю во дворец пригласили князя Александра. Как ни хотелось князю, а тропой очищения он все же прошел и выполнил все монгольские обряды, прежде чем встать пред очи ханши. Андрей был прав. Огуль-Гамиш была и вправду хороша, но красота ее была какая-то темная, побуждающая томление, греховные мысли. Голос у ханши был мягким, певучим, и говорила она ласково, сожалея, что хан Гаюк не встретился в этом мире со знаменитым воином Александром, победителем железных рыцарей. На просьбу новгородского князя ханша ответ не дала.
Через неделю великий судья и воевода Мангусар объявил ханскую волю и вручил ярлыки: Александру — на великое Киевское княжество и Новгород Великий, Андрею — на великое княжество Владимирское.
Сердце тревожно екнуло при объявлении ханской воли, и князь Александр невольно подумал: «И верно, глянулся Андрей ханше… и не только ханше».
Огорчения своего князь Александр не показал и на всем протяжении долгого пути до Сарая ни словом не обмолвился о странности и двусмысленности решения Огуль-Гамиш. Как князь киевский, Александр стоял выше Андрея, а как князь новгородский ему подчинялся. Но Южной Русью правил Даниил Романович — князь галицкий. Киев же был разрушен татарами, и еще нужен был не один год, чтобы он восстановился. Княжество киевское было разорено. Так чем же властвовать поставлен был Александр?