— Даже если Господу будет угодно, ты дойдешь до ставки хана Неврюя, и если сразу тебя не убьют, то на одного полонянина у хана станет больше. Я завтра возвращаюсь в Булгарию. Заручившись грамотами Гази Бараджа, а он мне не откажет, пойду на Дон. Ты жди. Я найду и Цветану, и внуков. Не найду у Неврюя, пойду в Сарай. Обязательно их отыщу. И вот еще что, — Роман Федорович немного помялся, подбирая слова, — мог в Ошеле сказать, да не решился. Может, и ноне твое спокойствие нарушу напрасно, но умолчать не могу. На великокняжеский стол во Владимире сел князь Александр. Он знает, что у князя Юрия Всеволодовича был еще один сын и он должен был унаследовать великокняжеский стол. Но кто он, того Александр не знает. А коли узнает, тебе не жить!
— Я — твой сын и о столе княжеском не помышляю…
— О том, что ты сын Юрия, знает митрополит Кирилл, у него и грамоты от великого князя Юрия Всеволодовича. Ноне он дружен с Александром, а не дай Бог, дружба та пойдет прахом, вот тогда митрополит может явить народу грамоты… Так что поберегись. И еще, через неделю придет еще обоз с мясом, рыбой, хлебом. В феврале еще обоз направлю. Так что перезимуете. По весне присмотри место тайное в лесах, за болотами, и поставь там крепостицу, чтобы в тяжелую годину народ мог спастись. Ноне сражаться с татарами — смерти подобно. Их много, они оружны и крепки родственными узами и… страхом. Я видел, как за трусость одного воина убивали весь десяток, в который тот входил. Главное — выжить и копить силы.
Роман Федорович спешил и уже на следующий день прощался с Андреем.
— Оставляю тебе пять десятков молодцов. Воины отменной выучки. Были в полоне, да я их выкупил еще детьми. Теперь мне служат. Кроме меня, у них нет родственников. Будь им вместо отца, а они за тебя жизни положат, но не предадут. От меня жди вестей: коли на Дону твоих не найду, пришлю весточку, а коли отыщу, то сам приеду. Прощай, сын. И бережись.
Новгород опять напомнил о себе, своем буйном, безудержном характере. Воцарившееся с приходом на княжеский стол Василия Александровича спокойствие вновь было нарушено приверженцами жить по старине. Они посчитали, что Василий стал на княжеский стол не по решению веча, а по воле Александра Ярославича. И посадник Степан Твердиславич занял место тоже по княжеской воле.
Вечевой колокол гудел ежедневно, собирая толпы новгородцев. Споры о нарушении вечевых вольностей доходили до мордобоя, и только вмешательство епископа Далмата разводило непримиримых противников. В конечном счете приверженцы старины одержали верх над стремившимися к дружбе с Владимиро-Суздальским княжеством, и княжич Василий со своей малой дружиной был изгнан из Новгорода, а на его место вече пригласило младшего брата великого князя Ярослава Ярославича, считавшего себя обделенным и хитростью, а больше силой завладевшего псковским княжеским столом.