Вскорости мальчики в совершенстве освоили луки: остров кишел птицами, стреляй — не хочу. Что до мечевого боя и военного дела, ратники королевы радели о первом, а о втором можно было послушать в любой вечер, посидев с солдатами у кухонного костра во дворе.
Наукам принцев не обучали. Возможно, что в целом королевстве читать умела одна только королева Моргауза. В ее покоях стоял сундук с книгами; иногда, зимними вечерами, при свете очага, она раскрывала какой-нибудь фолиант, а прислужницы благоговейно следили за ее движениями и умоляли почитать им вслух. Соглашалась она редко: книги по большей части представляли собою своды той древней премудрости, что люди называют магией, а королева ревниво оберегала свое искусство. О нем мальчики не знали ровным счетом ничего, да и не стремились узнать. Какая бы сила — причем сила, до известной степени истинная, — игрою случая ни передалась по наследству Моргаузе и Моргане, ее сводной сестре, всех пятерых сыновей Моргаузы она обошла стороной. Впрочем, принцы только презрительно отмахнулись бы от подобного дара. Магия — это для женщин; они — воины, их сила — сила мужей, и принцы ретиво ее усваивали.
И Мордред — ретивее прочих. Он и не рассчитывал, что с легкостью и сразу же войдет в братство принцев, и в самом деле, бастарду пришлось непросто.
Близнецы неизменно держались вместе, а Гавейн приглядывал за Гаретом, защищая брата от кулаков и пинков двойняшек и в то же время пытаясь закалить маленького баловня матери.
Именно благодаря этому Мордред в конце концов ворвался в заговоренные пределы четверки законных отпрысков Моргаузы.
Однажды ночью Гавейна разбудили всхлипывания Гарета. Близнецы спихнули его с кровати на холодный камень и теперь, смеясь, противились попыткам малыша вскарабкаться обратно в тепло. Гавейн, слишком сонный, чтобы принять решительные меры, попросту втащил Гарета в собственную постель. Это означало, что Мордреду придется переселиться к близнецам. Те — сна ни в одном глазу, настроенные весьма воинственно — даже и не подумали подвинуться, но, расположившись по краям широкой кровати, изготовились к обороне.
Мордред постоял на холоде несколько минут, не сводя с недругов глаз, пока Гавейн, не замечая ничего вокруг и не обращая внимания на приглушенное хихиканье близнецов, утешал малыша. Затем, не пытаясь забраться в кровать, Мордред внезапно подался вперед, резким рывком сдернул плотное, подбитое мехом одеяло с голых мальчишечьих тел и приготовился расположиться на полу.
Яростные вопли близнецов заставили Гавейна обернуться, но он только расхохотался, обняв Гарета одной рукою, и ограничился ролью наблюдателя. Агравейн и Гахерис, закоченевшие на холоде, дружно ринулись на Мордреда, и в ход пошли кулаки и зубы. Но чужак оказался проворнее, тяжелее и жалости не ведал. Ударом в живот он отшвырнул Агравейна назад, на кровать; тот опрокинулся на спину, хватая ртом воздух. Гахерис вцепился зубами в руку недруга. Мордред схватил с сундука кожаный пояс и принялся полосовать противника по спине и ягодицам. Тот наконец выпустил брата и с истошным визгом спрятался за кроватью.