— Неправда! — закричал Гахерис.
— А хотя бы и правда, что с того? — отозвался Гавейн, поостыв, с агрессивным высокомерием, усвоенным по приезде в Камелот. — Где закон, согласно которому королева не вправе разделаться со своим недругом так, как считает нужным?
— Верно, — тут же подхватил Агравейн. — Матушка всегда говорила, что Мерлин ей враг. А что ей оставалось? Женщины на мечах не дерутся.
— Должно быть, старик оказался слишком силен для ее чар, — отозвался Гарет. — Вот они и подвели.
В голосе мальчика прозвучало сожаление — и только.
Кей обвел принцев взглядом.
— К чарам она тоже прибегала, не без этого, — к заклятию, много раз испробованному, но в конце концов хладнокровно подсыпала отравы. Это известно доподлинно. — Голос его смягчился. — Не вижу смысла продолжать этот разговор до тех пор, пока вы не повидаетесь с королем. Много ли вам ведомо? В вашем заморском королевстве вас приучали считать Мерлина врагом — а может статься, и короля тоже.
Кей выдержал паузу и снова оглядел принцев. Те молчали.
— Вижу, что так. Ну что ж, пока король не переговорит с Мерлином и с королевой Моргаузой, мы к спору возвращаться не будем. Моргаузе, почитай, изрядно повезло, что Мерлин не умер. Что до вас, довольствуйтесь заверениями короля в том, что вам вреда не причинят. Многое еще предстоит уладить: старые счеты, о которых вы и не подозреваете. Поверьте мне, король справедлив, а советы Мерлина мудры и суровы лишь по необходимости.
Едва Кей ушел, мальчики возмущенно загомонили, принялись судить и рядить. Мордред прислушивался, и ему казалось, что негодуют они, думая в первую очередь о себе, а не о матери. Дескать, гордость задета. Ни один не захотел бы снова оказаться под опекой Моргаузы. Эта новообретенная свобода, этот мир мужчин и мужских занятий устраивал их всех, и даже Гарет, который на Оркнеях того и гляди вырос бы неженкой, постепенно мужал и креп, во всем уподобляясь братьям. И он тоже, подобно остальным, считал, что при необходимости принцу дозволено прибегнуть к убийству.
Мордред не сказал ни слова, и прочие тому не удивились. В конце концов, что бастарду за дело до королевы? Но Мордред даже не слышал братьев. Он снова оказался во тьме, пропитанной дымом и вонью рыбы, и слышал испуганный шепот: «Мерлин мертв. Во дворце устроили пир, а потом… а потом… пришли вести». И еще — слова королевы в кладовой, и снадобья, и духи, и смутный запах зла, и ее губы на его губах…
Мальчик встряхнул головой, отгоняя воспоминания.
Итак, Моргауза отравила чародея. Уехала на север, на острова, зная, что уже посеяла семена смерти. А почему бы нет? Старик был ей врагом — и ему, Мордреду, тоже. А теперь враг воскрес и будет в Каэрлеоне на Рождество в числе прочих.