— Кто пришел? — спросила Ингрид, снимая очки, которыми пользовалась, разбирая очередной чертеж.
— Я его не знаю, но, по-моему, он очень милый, — ответил Хадсон, как всегда неуверенным тоном. Он носил клетчатые пиджаки, свитера с рисунком в виде ромбов, резные запонки и рубашки с галстуками, а помимо прочего, седьмой год учился в Гарварде. Он заканчивал докторскую диссертацию по специальности «романские языки». Семья Хадсона владела практически всем восточным побережьем, и у парня на самом деле не было необходимости в качестве летней практики переставлять книги на полках местной библиотеки. Сотрудники в шутку говорили, что он самый старый (Хадсону только что исполнилось тридцать) и самый пижонистый интерн на свете. Любой костюм Рафферти стоил больше, чем гардероб любого из его нынешних сослуживцев. Но работу Хадсон выполнял очень тщательно, да и каждое движение у него было обдуманным и осторожным. Невозможно было представить себе Хадсона бегущим сломя голову, даже если он и торопился. Или, скажем, вспотевшим. По природе своей Рафферти являлся истинным дилетантом и обладал широчайшими познаниями в самых различных областях гуманитарных наук и искусства. Кроме того, он любил путешествовать и немало странствовал по миру. Он был из тех, у кого в случае необходимости можно было узнать, сколько стоит та или иная русская литография или где в Мадриде продается лучшая полинезийская ткань «тапу». Хадсон охотно давал справки и полезные советы, например, рекомендовал, кому надо звонить в том случае, если в марокканском отеле внезапно оказывался «потерянным» ваш заранее забронированный и оплаченный заказ. У Хадсона по всему свету имелись знакомые, которые способны были «устроить» все, что угодно. Он быстро стал одним из лучших друзей Ингрид, поскольку оба питали любовь к театру, опере и классической музыке.
— Извини, что-то у меня аллергия особенно разыгралась, — прохрипел Хадсон, сморкаясь и кашляя. — Ты уж не заставляй этого молодого человека ждать, есть вероятность, что быстро кто-нибудь еще подцепит.
После его слов Ингрид показалось, что Хадсон имеет в виду Мэтта Ноубла. И ее слегка рассердило столь скорое появление полицейского — разве можно справиться с книгой в тысячу страниц за такой короткий срок! Но в читальном зале она увидела Киллиана Гарднера.
Он стоял, непринужденно облокотившись о стойку, одетый в драную серую майку и поношенные джинсы с ремнем, сползавшие на бедра. Несмотря на жару, черную мотоциклетную куртку он, похоже, и не собирался снимать. Солнцезащитные очки у парня были очень дорогие. Крупные и окаймленные золотой оправой стекла в значительной степени скрывали его лицо — обаятельное, как у кинозвезды. Нет, пожалуй, Киллиан больше напоминал подросткового кумира. Он действительно был настолько хорош собой, что любая школьница с удовольствием повесила бы в своей комнате постер с его изображением. Увидев Ингрид, Киллиан снял очки и легонько чмокнул ее в щеку.