Ингрид попыталась сосредоточиться на файлах, выведенных на монитор старенького компьютера, однако ей безумно мешало присутствие Мэтта. Он расположился прямо напротив ее места. Если раньше он был просто одним из постоянных посетителей и часто заходил в библиотеку, то теперь от Ноубла и вовсе житья не стало. Каждый день около пяти часов он уже торчал в читальном зале, словно соблюдая установленный им график. А в этот четверг явился даже раньше. Хотя, конечно, сегодня канун праздничного уик-энда, но неужели ему больше нечем заняться? Откуда у детектива столько свободного времени, чтобы постоянно попусту здесь болтаться? Разве он не обязан раскрывать преступления? Больше полугода прошло с того дня, как Билла Тэтчера нашли мертвым на пляже, а у полиции по-прежнему — результатов ноль и ни одной зацепки. И жена Билла, Мора, находится в коме, а ведь она — единственная свидетельница гибели мужа.
Присутствие Мэтта Ноубла действовало Ингрид на нервы, но гораздо сильнее ее раздражала подготовка Кэтлин к любовному свиданию. Вот и теперь эта девица, сидя за рабочим столом, торопливо накладывала румяна и красила помадой губы. Попутно она рассказывала каждому, кто находился в пределах слышимости, о том, как развиваются ее взаимоотношения с Мэттом. Табита и Хадсон, разумеется, сразу оказались самой благодарной аудиторией. Таб обожала романтические истории, а Хадсон был без ума от театра любого толка и впитывал драматические подробности, как губка. Ингрид попыталась избежать откровений Кэтлин, но, увы, теперь она лицезреет Мэтта.
Сперва она старалась внушить себе, что Ноубла просто не существует, затем — что он ей абсолютно безразличен. Но все оказывалось безрезультатно. Каждый раз при виде молодого полицейского у нее перехватывало горло, по спине полз холодок, а руки покрывались мурашками. Ингрид плотнее запахнула полы кардигана, стараясь унять дрожь. Что же это такое?! С какой стати он на нее так действует? Ингрид старалась сохранять равнодушный вид изо всех сил. Она даже не заметила Эмили Фостер, которая остановилась у стойки и начала пристально на нее смотреть. Наконец художница тряхнула ее за плечо и с тревогой спросила:
— Господи, Ингрид, ты в порядке?
— Ох, Эмили! Извини. Я…
— Спала наяву? — Эмили улыбнулась и подала ей несколько книг. — Ничего, я к такому привыкла. Лайонел постоянно смотрит куда-то вдаль.
— Как он? — спросила Ингрид, радуясь, что Эмили отвлекла ее от мыслей о Мэтте. Краешком глаза она заметила, что детектив нетерпеливо барабанит пальцами по своему кейсу.
— Нормально, — ответила она. — Пожалуй, муж стал более рассеянным, чем обычно, но, возможно, из-за того, что он начал новый цикл картин и целиком ими поглощен. Хотя, знаешь, полотна эти… внушают мне ужас. Везде тропы, ведущие в никуда, пустынные холмы и серебристые ворота на вершине. Лайонел давно уже не выставлялся в Нью-Йорке, и его галерист прямо сгорает от нетерпения.