Даже идущий в ад ищет себе попутчика
Узук и Дурды прочно обосновались в городе: она — на своей квартире, он — в милицейском общежитии. Из-за множества неотложных дел реже редкого они казали глаза в аул, и Оразсолтан-эдже, устав от бесконечного ожидания, добиралась сама до города, хотя по-прежнему относилась к нему неприязненно. Но что поделать: не идёт гора к Мухаммеду — значит, Мухаммеду надо идти к горе.
Обычно старушка располагалась в домике Узук. Поскольку Мая теперь жила в ауле, дом полностью находился в распоряжении Узук. Оразсолтан-эдже могла бы располагаться полновластной хозяйкой, что не раз и не два предлагала ей дочь. Но она отнекивалась, вынашивая какие-то свои тайные мысли, и по комнатам бродила неприкаянно, чаще пристраивалась в самом уютном уголке дома — на кухне и размышляла то про себя, то вслух, благо подслушивать было некому: Узук, захваченная своими женотдельскими проблемами, возвращалась домой, как правило, затемно.
Оразсолтан-эдже очень волновалась за своих детей. Дурды ещё ничего — он мужчина, и товарищи у него с винтовками, они знают своего врага в лицо. А вот Узук — совсем иное дело, она женщина, по сёлам ездит тоже с женщинами, а от них какая защита? Охнуть не успеешь, какой-либо коршун кинется на неё, вцепится своими когтищами — и поминай как звали! Старушка вздыхала, корила детей за то, что они советов её слушать не хотят, бормотала заклинания и молитвы, которые должны уберечь Узук и Дурды от вражеского копья.
За этим и застал её Торлы. Она обрадовалась появлению живого человека, заулыбалась:
— Проходи, Торлы-джан, проходи, милый, садись!
— Где народ ваш беспокойный? — осведомился Торлы, присаживаясь на корточки у порога. — Дурды где?
— Ещё позавчера уехал Дурды со своей милицией, — ответила Оразсолтан-эдже, — погнались за басмачами, которые школу подожгли. Ездит мой Дурды на коне своём по Каракумской пустыне, а я сижу да на дорогу гляжу.
— Слух был, что он уже вернулся.
— Кто тебе добрую весть принёс, сынок?
— В чайхане сейчас говорили.
— Ну, дай бог, если так, если благополучно вернулись. Погоди, я сейчас чайник поставлю, попьём с тобой чайку, потолкуем…
Вошла Узук — возбуждённая, раскрасневшаяся.
— Опять ты, мама, гостей на кухне принимаешь? — весело спросила она. — Думаешь, для них, как для тебя, лучшего места в доме нет? Живо перебирайтесь в комнату — умываться буду, красоту наводить, а то я вся насквозь пропылилась!