— Что я сделал такого, чтобы стать её врагом? — отбивался Торлы. — Украл у неё скот? Школу поджёг? На проезжей дороге грабил? С минарета поход против неё благословлял? Какое зло сделал я власти, чтобы она меня врагом считала?
— Задай эти вопросы своей совести, Торлы, и ты получишь правильный ответ. Жадность к богатству сделала незрячими твои глаза, но совесть твоя, — я верю в это, — осталась зрячей, человеческой совестью. Той самой, которая заставила тебя броситься ради спасения чужой женщины в ночную стремнину Мургаба и на нож Бекмурад-бая. И теперь эта женщина — твоя сестра, Торлы! — говорит тебе: «Опомнись, брат! Пока не поздно, вернись с обочины на дорогу! Брось заниматься контрабандой и займись честным трудом!»
Страстный человеческий призыв не может остаться безответным, если в опустевшем селении остался хоть один человек.
— Не я один контрабандой занимаюсь, — неуверенно попытался оправдаться Торлы.
— Пусть тебе не будет дела до других! — настаивала Узук. — Все козлы — козлы, но не каждый из них — архар. Зачем тебе подставлять голову за чужую вину?
— Не такая уж она чужая, коли я сам против закона иду, — самокритично пробормотал Торлы и вслух сказал: — Ладно, я не стану заниматься контрабандой. И другие не станут. Что хорошего из этого получится? Мы ведь тоже не только о себе заботимся, но и о людях. Советская власть ни фунта чаю на базаре не продала. Где народу чай брать, как пе у нас?
— Перестань ты искать лазейки! — упрекнула его Узук. — Хитришь, как ребёнок, а хитрость твоя — вся на ладони. Народ о себе сам позаботится. И власть о нём подумает, не беспокойся, — поступят в продажу и чай и всё остальное. А тебе бы в самую пору о своей собственной судьбе поразмыслить. Когда капкан защёлкнется, у пойманного волка не спрашивают, барана он собирался съесть или ящерицу поймать. А ты рядом с капканом ходишь, рядом с позором, со смертью.
— Интересно, от кого ты слышала, что я контрабандой занимаюсь? — спросил вдруг Торлы.
Узук пожала плечами.
— Кто станет спрашивать, где прокажённый, если его колокольчик слышен?
— Знаю, от кого слышала, — гнул своё Торлы. — Это пустая болтовня таких людей, как Берды, а ты на себе убедилась, какова цена таким людям. — Он встал. — Спасибо за чай, Узук.
— Просила же тебя не говорить дурно о Берды! — Узук потемнела лицом. — Неужели так трудно удержать плохое слово, если нет в запасе хорошего? И почему «пустая болтовня»? Ты же сам только сейчас признался, что занимаешься контрабандой!
— Бе! С чего ты взяла, что я признался? — Торлы сделал удивлённые глаза. — Я не признался, это я предположительно говорил: мол, если бы я занимался контрабандой и бросил её…